Николай Глебов - Карабарчик

— Темир, расскажи нам о Прителецкой тайге.

— Что же, можно, — ответил тот.

Ребята подвинулись ближе к охотнику.

— Вы не видели Катунь?

— Мы только переезжали се по мосту возле Усть-Семы.

— Э, значит вы не видели Алтая, — убежденно сказал Темир.

— Как не видели? Да ведь мы живем на Алтае, — Янька с недоумением посмотрел на охотника. Тот выбил пепел из трубки и, спрятав ее за голенище сапога, заговорил.

— Катунь — это дочь Алтая. Вы видели лишь кончик ее длинной косы… Самый легкий путь туда от старой Каянчи до Маймы. Сначала поплывем вниз по Катуни, потом от Ойрот-Туры поедем уже на лошадях через Тулой на Кебезень. Там перед нами и откроется Прителецкая тайга, где живут люди племени туба, или, как они называют себя, ииш-кижи, что значит лесной человек.

— А чем они занимаются? — полюбопытствовал Янька.

— Охотой, сбором кедрового ореха и пашут землю.

— А язык?

— Теперь они говорят по-алтайски, но мне рассказывал отец, что племя туба имело когда-то свой язык. А сейчас, друзья, — поднимаясь, сказал Темир, — вы оставайтесь здесь, а я еще раз схожу к пещерам, обследую скалы и узнаю, нет ли там следов Чугунного. С вами останется Мойнок. Токшуна на всякий случай я возьму с собой. За меня не беспокойтесь!

Вложив в винтовку свежую обойму, охотник с Токшуном направился к скалам. Вскоре он исчез среди валунов на плоскогорье. Кирик и Янька для безопасности выбрали укромный уголок среди дикой акации и, поглядывая на лошадей, продолжали разговор о Прителецкой тайге.

В полдень вернулся Темир.

— Обшарил весь район и нашел только вот что. — Охотник вытащил из-за пазухи полуобгорелый клочок бумаги, на котором часть слов была написана по-русски и часть по-алтайски:

«Иван, жду тебя. Чуйк. Соормок… Сергек-бол…»

Дальше понять ничего было нельзя. Концы бумажки обгорели.

— Соормок — это значит болото, кочковатая низменность, — перевел Кирик. — Сергек-бол — череп человека.

Кирик помолчал, обдумывая что-то, и, хлопнув себя по лбу, сказал радостно:

— Кто-то извещает Ивана Чугунного, что ждет его на Чуйке, где кочковатая низменность, на ней висит череп человека. Здесь был Чугунный. Наверное, он хотел нам всем подстроить ловушку.

— Ты, пожалуй, прав, — задумчиво сказал охотник. — Он был здесь и, похоже, встревожен нашим появлением. Делать нам здесь больше нечего. Хорошо, что мы обнаружили след бандита. Он от нас не уйдет, — жестко сказал Темир, и все трое, вскочив на коней, стали поспешно спускаться с плоскогорья к Чарышу.

В Тюдралу они приехали на второй день под вечер. Прокопий, по обыкновению, был в сельсовете, Степанида копалась в огороде. Увидев Яньку, Кирика и Темира, она поспешно вышла к ним навстречу.

— Наконец-то дождалась. Думала, не приключилось ли что с вами, — сказала она радостно.

— Нет, мама, все благополучно, — соскакивая с лошади, бодро ответил Янька. — Только я провалился в тартарары, хорошо, что Кирик выручил.

— Да что с тобой случилось, расскажи толком! — всплеснула руками Степанида и, вспомнив про обед, воскликнула: — Да что я стою, вы, поди, голодные, сейчас соберу на стол! — Она торопливо поднялась на крыльцо и, оглянувшись еще раз на ребят, промолвила: — Идите скорее.

Расседлав лошадей и приласкав Делбека, Кирик и Янька вошли в дом. Темир направился в сельсовет сообщить Прокопию о поездке в район Чарышских пещер.

Темир подробно рассказал о своих приключениях в пещере и о найденной записке.

— Да, — покачал головой Кобяков, — Чугунный хитер и злобен, как росомаха. Тебе, Темир, придется выехать в Прителецкую тайгу на поиски бандита.

— Прокопий Иванович, как быть с ребятами?

— А что?

— Видишь ли, мы знали, что искать Чугунного нам придется в Прителецкой тайге, и договорились ехать туда вместе. До Маймы мы решили плыть по Катуни. В Ойрот-Туре возьмем лошадей у Печерского и двинемся дальше.

— Но ведь поездка по Катуни — это не просто прогулка. Ты забыл Тельдекпенский и Манжерокский пороги? Ты хорошо знаешь, что опытные сплавщики леса не раз разбивали о манжерокские камни свои плоты. Да и на лодке небезопасно.

— Прокопий Иванович, буду пороги переезжать — высажу ребят на берег, а сам поведу лодку.

— Пускай едут, но помни уговор: беречь ребят! Я вижу, что тебе без них скучно.

— Как же, — признался с чувством Темир, — сколько лет вместе. Привык я к ним, Прокопий Иванович.

— И то прошлый раз Степанида жаловалась, что они все больше с тобой, чем с ней, — улыбнулся Прокопий.

Сборы в Прителецкую тайгу заняли немного времени. Почистили ружья, перебрали крючки и блесны для ловли рыбы, набили подсумки патронами.

— Ничего не забыли? — спросил Янька.

— Как будто нет, — оглядывая лежавшие на лавке рыболовные принадлежности, деловито ответил Кирик. — А мама-то сердится на тятю, — вздохнул он.

Узнав, что ребята отправляются вместе с Темиром в Черневую тайгу, Степанида сначала и слышать не хотела о поездке.

— Только что вернулись с Чарыша и опять в дорогу. Когда вы отдыхать-то будете?

— А для нас, мама, это отдых. — Янька подвинулся ближе к матери, сидевшей на лавке.

— Какой отдых? Приехал поцарапанный, Кирик похудел.

— Нет, мама, я поправился. — Кирик подвинулся к Степаниде с другой стороны.

— Это все отец вам потакает, я бы не отпустила ни за что. Огурцы в огороде поспели, морковь уже большая стала, горох есть можно, а они едут в тайгу. Да вас там медведи загрызут, — выставила она последний довод.

— Не загрызут! — враз ответили Кирик и Янька. И прижались к матери. — Мы, мама, ненадолго: в августе приедем.

— В августе, да это целых полтора месяца ждать. Ты все поблажку даешь, — увидев входившего в избу Прокопия, напустилась на него Степанида и сердито отвернулась от мужа.

— Ну что нахохлилась, как наседка с цыплятами? — мягко спросил Прокопий жену.

— Ничего! — махнула та рукой. — Зачем опять ребят отпускаешь в тайгу?

— Просятся, мать, пускай посмотрят Катунь, побывают в Чое и Турочакском аймаке. Это им на пользу.

— Мама, отпусти. — Кирик взял загрубелую руку Степаниды и нежно стал перебирать ее пальцы.

— Мы скоро вернемся!

Обняв ребят, Степанида сказала проникновенно:

— Ладно, поезжайте с богом. Только берегите себя. — И, посмотрев просветлевшими глазами на мужа, произнесла: — Пускай, отец, сдут, а я сейчас пойду сухарей им положу в мешки.

Она поднялась с лавки.

Прокопий прошелся раза два по избе и остановился перед ребятами:

— Вот что, отпускать я вас отпускаю, но вы во всем должны слушаться Темира. Что скажет Темир, то и делайте. Самовольно никуда не отлучайтесь.

На следующий день рано утром Темир и ребята выехали из Тюдралы в село Каянчу, где жил лодочник Чагандай. Впереди всадников, весело помахивая хвостами, бежали Токшун и Мойнок.