Эльвира Линдо - Манолито Очкарик

«Сита» Асунсьон отчитала охранника за то, что в музее так плохо следят за порядком, а меня расцеловала и сказала, что обратно я поеду в автобусе в первом ряду, рядом с ней, то ли в честь заслуг перед отечеством, то ли в честь неизвестного солдата, точно не помню.

Перед тем как ехать обратно, нас всех отвели пописать в музейный туалет. Так всегда бывает, когда мы куда-нибудь ездим на экскурсию. В туалете я опять наткнулся на грабителя. Он вцепился мне руку и говорит:

— Слушай, ты, Очкарик (до сих пор не могу понять, откуда он узнал мое прозвище), я не для того свалил из Вороньего Овражка и приехал в Мадрид, где меня никто не знает, чтобы ты каждый день вертелся у меня под ногами и портил весь бизнес.

Я сказал, что это я не со зла, просто, если бы я его не выдал, мне самому влетело бы по первое число. А чтобы он меня отпустил и перестал щипать за руку, я ему посоветовал одно место, где можно махать ножом из Вороньего Овражка и грабить сколько влезет, а я уж точно не стану болтаться под ногами и совать нос, куда не просят.

Впервые в истории «сита» Асунсьон не отругала меня за то, что я позже всех вернулся в автобус. Она сидела в первом ряду и ждала меня. Перед носом у всего класса я плюхнулся на переднее сиденье рядом с училкой в своей новой роли главного подлизы всех времен и народов.

Правда, радовался я всего минуты две с половиной, а потом начал тихо дохнуть со скуки. Я слышал, как сзади Джиад орет во всю глотку: «У Ушана нету письки!», и готов был лопнуть от зависти.

Училка, конечно, вцепилась в меня и стала показывать все достопримечательности, какие нам встретились по дороге, и я подумал, что с достопримечательностями в Мадриде явно переборщили.

«Сита» Асунсьон была прямо сама не своя от радости, что у нее в классе появился новый подлиза. А у меня все не шло из головы, что я только что совершил вроде как не очень смертный грех, в котором даже исповедаться никогда не смогу, потому что хожу на этику, а не на религию, и знакомых священников у меня ни одного нету.

Короче, я посоветовал грабителю из Вороньего Овражка, провинция Куэнка, грабить в подъезде у «ситы» Асунсьон.

С тех пор я каждое утро смотрю на нее и думаю, ограбленный у нее сегодня вид или не очень.

Дедушка говорит, чтобы я особо не переживал, потому что у него в деревне грабители всегда дрыхнут часов до одиннадцати, а в это время моя училка давно сидит в классе и капает нам на мозги. Ну, я немножко успокоился, а то, честно говоря, я свою училку все-таки люблю, хоть и на расстоянии.

Я сейчас тебе расскажу историю настоящей любви, что называется, от и до. Короче, приходит дедушка забирать меня с карате… А то папа говорит, что я сутулюсь и щурюсь, как китаец, и это никуда не годится, потому что жалко смотреть, как я сутулюсь и щурюсь, как страшный и ужасный доктор Фу Манчу из комиксов, а таких длинных когтей не отрастил. Ногти у меня черные, но короткие, это я на случай, если кому интересно.

Так вот, приходит дедушка за мной на карате и говорит:

— А где же твой лучший друг Ушан?

— Свинья он, а не лучший друг, — отвечаю я, не особо скрывая, что меня прямо-таки распирает от самой черной ненависти.

Я рассказал деду, что пока я тут махал ногами на карате, чтобы перестать сутулиться и щуриться, как этот самый китаец, которым я с роду не был, этот подлюга Ушан увел к себе домой Сусанку смотреть мультики про «Тасманского дьявола». И ведь знает же, наглая рожа, что Сусану в этом году я себе выбрал еще в первый день школы, а то в том году все прямо как с цепи сорвались и быстренько расхватали всех девчонок, так что незанятой осталась одна Джессика по прозвищу Толстуха. Ну, мы с ней два дня побыли женихом и невестой. В первый день я решил завести какой-нибудь интересный разговор и спросил:

— А чего ты такая жирная?

— А я буду оперной певицей, когда вырасту, — говорит она.

На следующий день эта жиртрестина решила отыграться. Злопамятная оказалась толстуха. Подходит ко мне и говорит:

— А ты чего в очках ходишь, а, Очкарик?

— Чтобы мне их бил мой друг Джиад, самый крутой парень в классе.

Больше мы с ней не разговаривали. А в этом году Джессику по прозвищу Толстуха, которая теперь никакая не толстуха, выбрал себе один чувак, который говорит, что он красивее меня. Он говорит, что красивее меня, потому что ходит без очков, а мне дедушка сказал, что девчонки потом, когда вырастают, больше любят чуваков в очках, потому что у них почти всегда денег больше. В общем, я еще покажу этому красавчику лет этак через пятьдесят пять!

Ну так вот, я тебе уже два часа как сказал, что Сусана Грязные Трусики ушла с Ушаном смотреть «Тасманского дьявола». Я пожаловался дедушке, что эта Сусанка никаких правил не признает, ей по фигу, кто там ее выбрал. Она с кем хочешь пойдет, если ей чего-нибудь за это дадут. Вот и получается, что у нее сто пятьдесят разных женихов, а у меня всего одна девчонка, и то это, считай, так, одни разговоры. А дедушка сказал, мало просто выбрать себе девчонку, надо ей признаться, что она тебе нравится, отвести в парк с Висельным деревом и сказать: «Ты мне нравишься утром, и днем, и вечером, и все двадцать четыре часа в сутки». И так день, другой, третий, и целую вечность, и на земле, и в космическом пространстве. Дедушка говорит, все на свете люди хоть раз в жизни что-нибудь такое говорили. Вообще-то я был не особо уверен, что мне так уж надо в чем-то там признаваться, но мама всегда говорит: «Не выделяйся, делай как все, вечно у тебя все не как у людей».

Короче, на следующий день я сказал Сусанке, чтобы она после школы приходила в парк с Висельным деревом, потому что мне надо ей сказать одну очень важную вещь. Сусанка сказала, что в это время начинается «Тасманский дьявол», а «Тасманского дьявола» она не пропустит ни за какие коврижки. А еще она сказала, чтобы я выкладывал эту свою важную вещь прямо тут, не отходя от кассы, потому что в парк с Висельным деревом она больше не ходит, а то как-то на днях подобрала там шприц, отнесла его маме в подарок, а мама мало того, что спасибо не сказала, так еще и завелась с пол-оборота и давай кричать: «Больше я тебя гулять не пущу, ни сегодня, ни завтра, вообще никогда не пущу!» В общем, теперь Сусанка ходит только по гостям, полдничать и смотреть «Тасманского дьявола», потому что дома ни у кого шприцы на полу не валяются, если, конечно, папа у мальчика фельдшером не работает.

Ну, я и позвал ее в гости. Мне же лучше: у нас дома топят, а в парке с Висельным деревом холодрыга собачья. Мама положила нам пару подушек на пол, чтобы мы не испачкали ей диван, а то она его пять лет назад обтянула новой обивкой. Это потому что накануне я сказал: