Евгениос Тривизас - Последний чёрный кот

Потому-то я и подумал, что сошёл с ума, когда однажды в дубовой роще, карауля в засаде цикаду или сверчка, услышал вдалеке знакомую песню:

Этого не может быть! У меня наверняка галлюцинации.

Я замер. Песня прекратилась. А затем зазвучала снова, приближаясь.

Ветви соседних кустов задрожали, раздвинулись — и оттуда вышел кот. Чёрный-пречёрный кот. Я замер, как громом поражённый. Это был Куцый!

Куцый... — прошептал я. — Это ты? Это на самом деле ты?

Вид у него был горестный, но глаза сверкали как всегда.

— Это я, дружище, — ответил он. — Я, Куцый, Гроза Сковородок, Кот-налётчик.

Как я обрадовался — не передать! Мне столько всего нужно было ему рассказать, о стольком расспросить...

— Но как?.. Как ты спасся? Как оказался здесь?

— Сбежал.

— Откуда?

— Из преисподней.

— Какой такой преисподней?

— Из подвалов меховой фабрики Армандо Рапашина. Откуда мне знакомо это имя?..

— Куцый, ну расскажи же! Обо всём!

И он всё мне рассказал.

— Когда ты оставил меня на угольном складе, я не был мёртв.

— Но я сам видел, как ты испустил дух! Собственными глазами!

— Это была моя восьмая жизнь. У меня оставалась ещё одна. Поэтому теперь я должен быть осторожен. У меня в запасе ни одной.

— Так это, значит, правда — что у кошек девять жизней?

— Правда. Я потерял сознание от боли, но не умер. Потом я очнулся, но не успел сбежать и попал в руки коротышке в кепке — тому самому, что пахнет йодом и мятой.

— И он не убил тебя? Не отвёз в ужасный хамам, где топят кошек?

— Нет. И между прочим, коротышка не всех топил в хамаме. Ему платил за пойманных кошек тип в белом костюме и тёмно-зелёных очках, но при этом двух-трёх из каждой партии он оставлял для своих целей и тайно продавал их Армандо Рапашину. Представляешь, этот гад получал деньги за кошек в двух местах!

И тут я вспомнил... Ну конечно, разговор на скамейке в парке! Я будто вновь увидел, как человек с голосом, напоминающим звук от падения гнилого яблока, отсчитывает коротышке в кепке засаленные купюры.

— А кто он такой, этот Рапашин?

— Меховщик. Хозяин меховой фабрики. В подземелье под фабрикой он прячет десятки кошек.

Я ужаснулся.

— Он что, собирается делать из них шубы?

— Нет. Ковры флокати [7] Флокати — греческие рукодельные ковры с длинным ворсом из овечьей шерсти. . Он уже и рекламу готовит:

Я представил себя в виде ковра на полу в чьей-то гостиной и содрогнулся.

— Он планирует продавать их за бешеные деньги коллекционерам. Кошек ведь больше нет, и эти ковры будет очень трудно раздобыть, — продолжал Куцый.

— Знаешь, я этого типа уже встречал.

— Где?

Я рассказал, ему о встрече Армандо Рапашина с коротышкой в парке.

— Он ещё упоминал карликов, — вспомнил я. — Что это за карлики?

— Живодёры. Их трое, они у него в услужении. Ходят в капюшонах, которые закрывают лицо, и в сапогах из буйволовой кожи. Им, говорят, в радость мучить кошек, сдирать с них живьём шкуру. Рапашин смотрит на их замашки сквозь пальцы — считает, что от этого улучшится качество ворса... И ещё они любят спуститься в подвал и рявкнуть: «Киски, приступаем к обдиранию!» Ну, можешь вообразить, как мы трясёмся от страха. А они: «Нет, сегодня мы что-то не в форме. Отложим на завтра». И уходят. И так каждые пару дней... Мне чудом удалось оттуда сбежать!

— Но как?

— Повезло: замок моей клетки заржавел, и я смог незаметно выскользнуть... А ты-то как? Расскажи о себе.

Мы проговорили несколько часов. А потом забрались в тёплое гостеприимное дупло старого дуба и уснули. Впервые за долгое время я спал спокойно.

На следующее утро мы проснулись бодрые и готовые действовать. Перекусили парочкой кузнечиков, а потом под старым дубом я рассказал Куцему то, что узнал от Пискли: о связях Братства суеверных с компанией «МыКаЛо», об их планах и о четырёх кораблях, стоящих в порту.

Он слушал меня с интересом, пожёвывая цветок анемона.

— Плохо дело, — сказал он, когда я закончил. — Хуже не придумаешь. Надо действовать очень осторожно. Может, нам повезёт — проберёмся на какой-нибудь корабль и навсегда покинем этот проклятый остров.

— У меня нет никакого желания бежать отсюда!

Куцый удивился.

— Почему?

— Это мой остров. Я здесь родился и вырос, я здесь живу. Почему я должен позволить кому-то выжить меня отсюда! К тому же у меня морская болезнь.

— И что ты предлагаешь?

— Послушай меня, Куцый, — сказал я. — Прежде всего нужно освободить кошек, запертых в этих ужасных подвалах.

— Я только и бредил, как бы удрать из этой преисподней, а ты предлагаешь мне туда вернуться?!

— Понимаю. После всего, что ты пережил... Хорошо, я пойду один.

— Егцё чего! Я в любом случае с тобой.

Трава зашевелилась от лёгкого ветерка. Голубая бабочка села на ухо моего друга. Он хотел поймать её, но бабочка вспорхнула и перелетела на анемон.

— Вот это мне нравится, — сказал я. — Но мы не просто должны освободить пленных кошек. Мы должны ещё устроить диверсию.

— Я — за. Люблю диверсии. А что именно у тебя на уме?

— Мы должны потопить корабль с мышеловками.

— Что-что?! Потопить громадный корабль? Ты что, думаешь, это бумажная лодочка?

— Что-нибудь придумаем. Главное — потопить его в подходящий момент. Не раньше и не позже. Как только заговорщики выпустят мышей с серых кораблей и прежде чем они успеют выгрузить мышеловки с жёлтого.

— Надо разузнать в точности их планы, — озабоченно сказал Куцый.

— Есть только один способ это узнать. Пойдём со мной!

— Куда?

— В порт.

— Прямо сейчас?

— Нельзя терять время. Мы в нескольких километрах от моря, а добираться придётся окольными путями, чтобы нас не заметили. Всё равно придём уже затемно.

— Ну, пошли.

И мы тут же отправились в путь. Миновали лес, поле, рощицы и через несколько часов, никем не замеченные, добрались до порта. На набережной мы притаились за тюками с ароматным жасминовым чаем и подслушали разговоры корабельной команды. Узнали, что в субботу вечером собираются выпустить мышей, а в понедельник на рассвете выгрузят ящики с мышеловками и отправят их в магазины.