Элия Барсело - Хранилище ужасных слов

— Если я уйду, то смогу вернуться? — спросила она после долгого размышления.

Этот вопрос волновал ее больше всего.

— Пока жива — нет.

— А если останусь, смогу когда-нибудь вернуться домой?

— В тот дом, который ты знала до прихода сюда, — никогда. Если ты останешься и когда-нибудь вернешься, там все будет иным. Ведь там время существует, и твой мир переменится.

Талья чувствовала, что вот-вот заплачет. Хорошо бы повидаться с мамой, поговорить с ней и попросить о помощи. Но мама в другом мире, где время идет и люди торопятся, а решать нужно здесь, и решать самой.

— Я еще маленькая, — она подняла на проводника блестящие от слез глаза. — Помогите мне принять решение.

— Решение должно принадлежать тебе, Талья, и ты можешь это сделать.

Она снова взглянула на гигантское прозрачное сооружение со сверкающими камешками, чьи лучи разноцветными искрами вспыхивали на белоснежных стенах прекрасного зала. Ей показалось, она находится внутри радуги, купаясь в световых брызгах. Если она сейчас уйдет, то больше ничему не научится, не увидит других чудес этого таинственного места и будет утешаться лишь воспоминаниями.

— Могу я вернуться в тот зал, похожий на пузырь, и еще немного подумать?

— Здесь времени не существует.

Краски вокруг сгустились, на нее накатили волны легкого свежего аромата, а издалека донеслись звуки скрипки. Она снова парила среди сладостных воспоминаний, фантазий и чего-то, не имеющего названия, а потом закрыла глаза и уснула.

— Подобная ситуация совершенно недопустима, — выговаривал медсестре Тере элегантный мужчина, владелец фирменного галстука и золотых часов, которого Ана раньше не видела.

Кроме него, Тере и Хайме, в палате находились еще двое неизвестных: мужчина, тоже в костюме, в очках без оправы, с чемоданчиком, и женщина с безупречной прической и изысканным макияжем, в белом демисезонном пальто; она сидела в кресле рядом с кроватью Пабло.

Все повернулись к Ане, и Хайме представил их друг другу.

— Это Ана, мама Тальи, — просто сказал он. — А это родители Пабло, Элена и Фернандо. Доктор Галтьери, врач из Америки, приехал вместе с ними.

Присутствующие молча пожали друг другу руки, и Элена, не вставая с кресла, обратилась к медсестре:

— Вот видите? В этой палате даже поговорить нельзя без посторонних. — В ее речи слышался легкий аргентинский акцент.

— До настоящего момента, — сказала Тере, стараясь отвечать на претензии со стороны родителей Пабло максимально сдержанно, — ваш сын постоянно слышал живую речь именно благодаря тому, что в палате находились посторонние. Если бы он лежал отдельно, его навещал бы только Хайме, а тут всегда есть кто-то еще, поскольку родственники Тальи приходят каждый день.

— А вы что скажете, доктор? — обратилась Элена к американцу.

— Я бы предложил перевезти молодого человека в Нью-Йорк, где я лично мог бы за ним наблюдать, — ответил врач по-испански с мексиканским акцентом.

— И кто там будет к нему приходить? — вмешался Хайме. — Не обижайтесь, Фернандо, но у вас вряд ли найдется для этого время, а Пабло нуждается в постоянной заботе.

Доктор Галтьери снисходительно ему улыбнулся, как несмышленышу.

— И зачем, по твоему мнению, ты ему нужен? Он ведь не знает, что ты здесь, и вообще не замечает ничего, что происходит вокруг. Он в глубокой коме, если ты до сих пор не понял.

— Однако он может из нее выйти, разве нет? — спросила Элена, дотрагиваясь до украшенной ниткой жемчуга шеи.

Доктор Галтьери взглянул на Фернандо, затем повернулся к его жене и тихо ответил:

— Такая вероятность существует, но мой долг предупредить вас, что шансы минимальны.

Ана резко повернулась к дочери и рывком задернула занавеску у ее постели.

— Если вы собираетесь продолжать в том же духе, — сухо сказала она, — будьте добры выйти в коридор и беседовать там.

— Дорогая сеньора, отмахиваясь от реальности, вы ничего не добьетесь, — вежливо, но настойчиво продолжал свою мысль Галтьери. — Пациенты, находящиеся в коме, ни слова не понимают из того, что говорится вокруг. Я не хочу подвергать вас лишним страданиям, однако, скорее всего, ни ваша дочь, ни Пабло…

— Вон из палаты! — Ана не кричала, но глаза ее метали искры.

Врач пожал плечами и жестом пригласил остальных следовать за ним. Тере подмигнула Ане, бегло улыбнулась и сказала:

— Пойду поищу доктора Герреро.

Мужчины вышли, а матери остались рядом со своими детьми.

— Вы верите? — спустя несколько минут спросила Элена.

— Я — да. А вы нет?

Элена мягко провела рукой по лацкану пальто.

— Доктор Галтьери считает…

— Плевать мне на доктора Галтьери, — прервала ее Ана.

— Но он знаменитость.

— Мне все равно. Я уверена, Талья очнется, только нужно быть с ней рядом. Если потребуется, я готова приходить сюда каждый день в течение месяцев, даже лет, пока не верну ее.

— Я не могу остаться, — сказала Элена, глядя на Пабло. — У меня в Аргентине еще двое детей и муж, я им нужна, а для Пабло я ничего не могу сделать, разве не так?

Ана чуть было не высказала все, что думает, но вовремя сдержалась. Кто она такая, чтобы судить эту женщину? Возможно, мужу и детям она действительно нужнее, чем Пабло. К тому же есть Хайме, который приходит каждый день и искренне его любит.

— Вы считаете, я поступаю неправильно? — не отставала Элена, пристально глядя на собеседницу.

— Вы поступили бы неправильно, отвезя сына туда, где из-за нехватки времени его никто не стал бы навещать. Если ни вы, ни ваш муж не в состоянии о нем заботиться, лучше оставить его с нами. Хайме ему как брат, и мы тоже к нему привязались.

— Я поговорю с Фернандо, — Элена встала, подошла к сыну, положила руку ему на лоб, потом нежно погладила по щекам. — Знаете, Ана, я уже десять лет к нему не прикасалась и, получается, только в таком состоянии, — у нее перехватило дыхание, и она на мгновение замолчала, — могу его приласкать.

— Почему?

— Пабло так и не простил нас за то, что мы развелись, что отдали его в интернат, что я снова вышла замуж и родила детей. Естественно, за эти годы мы несколько раз виделись, но он всегда давал понять, что разлюбил меня и больше ни во мне, ни в отце не нуждается.

— А вы?

— Я… не знаю, как объяснить. Я начала новую жизнь, в другой стране, с другой семьей. Конечно, Пабло остается моим сыном, я продолжаю его любить, но… говорила ему об этом в последний раз, наверное, когда он был совсем маленьким, и вообще мы уже так давно не разговаривали. А теперь что уж… — Она вынула из кармана платок и прикрыла рот, пытаясь сдержать рыдания.

— Скажите ему об этом сейчас, Элена, — подбодрила Ана, — пусть даже вы считаете, что он вас не слышит. Я каждый день говорю Талье, что люблю ее, и это помогает, правда. Они ведь живы, только кажутся мертвыми, и мы должны помочь им вернуться.