Геннадий Блинов - Зона действия

Домой он возвращаться наотрез отказывался. Ему ведь мама прямо заявила:

— Если хоть кому-нибудь признаешься, что на фотопленке сняли меня, можешь домой не приходить.

Она, видите ли, беспокоится за свой авторитет. И боится, что может потерять директорское кресло. Только кому нужен такой авторитет? А он, Яшка, старается от ребят скрывать место работы матери. Отец идет у матери на поводу, никогда не возмутится этими набитыми сумками с дармовыми продуктами. Наоборот, чуть ли не ликует:

— Наша мама пришла, молока принесла.

А сумку, которую в пору таскать богатырям, называет скатертью-самобранкой.

Он, Яшка, хочет жить по справедливости. Он не хочет изворачиваться, лгать, прятать от людей глаза. Он, в конце концов, носит пионерский галстук!

Кто-то из родителей пошел даже на такую подлость, что вырезал из пленки кадры, которые обличают мать. А Жора Айропетян не разобрался и заявил, что Яшка плохой пионер и не оправдал доверие комсомольского штаба. Он и в самом деле, наверное, плохой пионер, если не хотел печатать фотографии матери с ворованными продуктами… Но скрывать правду Яшка не станет. Он Антону сразу же признался, что на фотопленке мать.

— Жора погорячился, — сказал Антошка. — Да и не проживешь в шалаше.

— Верно, — поддержал Савелий Иванович. — Ты, парень, в людей не теряй веру, они всегда в трудный момент руку протянут…

Из кустов вынырнул Игорек.

— Не поддавайся, Яша. В таком шалаше можно жить. Если дыры заткнуть, то и дождь не замочит. Только ты как из-под снега зимой думаешь вылазить? — деловито спросил он.

Яшка покосился на мальчишку и показал ему кулак:

— Иди-ка ты отсюда, — и буркнул: — В детдом пойду…

— Все это не так просто. При живых родителях в детский дом не берут. А за мелкие провинности родительских прав не лишают, голубчик, — сказала бабушка Маша.

— Это не мелкие провинности, — рассердился Яшка. — Вы что, хотите, чтобы и я стал мошенником?

— Боже упаси, — замахала руками бабушка Маша. — Сама век чужого не брала, и другим не советую… Только твое дело надо обмозговать. Следовательно, ты возвращаешься в поселок. Пусть не домой — у нас поживешь. А там всем миром решим, как быть дальше.

— Верно. По рукам? — спросил Савелий Иванович и протянул Яшке свою большую, увитую голубыми венами руку. Яшка неуверенно положил свою маленькую ладонь на ладонь Хромого Коменданта.

Потом купались. Бабушка Маша постоянно кричала, чтобы далеко не заплывали и не ныряли. А когда Марфуша попыталась достать дно и ее долго не было на поверхности, бабушка Маша всполошилась и приказала купальщикам вылазить на берег. Савелий Иванович, поеживаясь, стоял в камышах, и Антошка увидел, что кожа у него на спине сморщенная, и догадался, что это рана.

Комендант забрел в озеро и хотел поплыть, но бабушка Маша строго предупредила:

— Савелий, не доводи меня до инфаркта. Не вздумай лихачить. Отошли годики, когда через реку переплывал…

— Утону — домой не приду, — пошутил Савелий Иванович.

— Вот-вот, оставляй меня одну под старость лет, — сказала бабушка Маша, и Хромой Комендант, наскоро окупнувшись, послушно вылез на берег.

По дороге в поселок Игорек шел с Яшкой и рассказывал, какая перспектива ожидает недавнего Робинзона.

— Теперь мне станет легче, — рассуждал он. — Бабушка Маша от меня отступится и начнет воспитывать тебя. Утром зарядку будешь делать. Ну, зубы чистить обязательно.

— По-правдишному? — поинтересовался Яшка. Зубы он не очень любил чистить.

— Еще как. Меня она учила гладить рубашку. Чтобы я дармоедом не рос. Но я прожег рукав, и бабушка отступилась — сказала, что у меня нет выдержки. Что-что, а вязать носки она тебя обязательно заставит.

— Брось заливать. Не на того напал, — не поверил Яшка Игорьку.

— Вязать еще можно, — продолжал Игорек, будто и не слышал реплики собеседника. — Мне даже нравится спицами играть и клубком дразнить кота. А вот крестом вышивать не могу научиться…

— Иди ты! Я тебе не девчонка: вязать-вышивать…

— Я тоже не девчонка, а бабушка Маша мне показывает, как стряпать ватрушки, пончики, всякие финтифлюшки. Научишься, опять убежишь куда-нибудь подальше в кусты — и начнешь стряпать, потому что от одной вареной картошки и ноги можно протянуть…

Яшка покосился на мальчишку. Он никак не мог понять: или тот разыгрывает его, или в самом деле бабушка Маша заставляет своих подопечных вязать, вышивать, стряпать. В общем-то, Яшка не очень верил Игорьку, но на всякий случай спросил:

— Как же ты терпишь все эти финтифлюшки-пончики?

Игорек хитро стрельнул глазенками и вздохнул:

— Куда денешься? Когда баба Маша начнет учить тебя шить на машинке трусы, вот тогда взвоешь…

— Ну уж нет, — пригрозил кому-то Яшка. — Не на того напали.

Он с подозрением начал посматривать на бодро шагавшую бабушку Машу.

Около поселка Яшка остановился и сказал:

— Дальше не пойду.

— Мы же договаривались, — недоумевала ничего не подозревавшая Мария Федоровна. — Поживешь у нас, скучать не придется.

— Это точно — не заскучаешь. Тут меня, спасибо, ввели в курс дела…

Яшка был упрямым человеком. И сколько бабушка Маша и Савелий Иванович не бились — уговорить его так и не смогли.

— Несколько дней перекантуюсь где-нибудь, а там видно будет, — сказал он.

Игорек ухмыльнулся.

Старики, обиженные и глубоко разочарованные, ушли домой. Ребята остались втроем.

— Чего это ты закапризничал? — спросил Антошка. — Пацан тебе ахинею городил, а ты все за чистую монету принял…

— Я бабу Машу тоже не первый день знаю. Вязать-то она, может, и не будет учить, а как начнет воспитывать — свет белый не взлюбишь…

Люди возвращались с работы. Вечерело. Солнце потихоньку пряталось за вершину Маяковой горы. От озера пахло сыростью. В воздухе загудели комары. Марфуша робко сказала:

— Мальчишки, у меня предложение есть. Я думала-думала и надумала.

— Говори конкретно, — попросил Яшка. — Что же ты надумала?

Марфуша улыбнулась и ответила:

— Я очень хорошее надумала. Ты, Яшка, должен жить с Глебом Коржецким…

— С какой это стати я должен у него жить? Приду и заявлю: «Здравствуйте, я ваша тетя!» А он мне: «Постарайтесь, дорогая тетя, закрыть дверь с другой стороны!»

Марфуша стала убеждать Яшку, что Коржецкий — очень хороший человек и ему сейчас, может, потруднее, чем кому-либо. Яшка не знает, а вот Антон может подтвердить: у комсорга ушла жена. И если Яшка придет к нему, то сделает доброе дело, потому что вдвоем им будет легче пережить горе.

— В самом деле, Яшка, — сказал Антон. — Попробуем?

Тот неопределенно пожал плечами.

— Испыток не убыток, — подтвердила Марфуша. — Айда прямо к Коржецкому…

На звонок никто не ответил. Но Марфушу это не смутило. Она открыла нишу пожарного крана и вытащила оттуда ключ.