Геннадий Блинов - Зона действия

За окном вагончика загудел мотор. Машина остановилась. Антошка сразу узнал «газик» управляющего трестом: сверху на тенте — большое масляное пятно. Коржецкий пошел к выходу. Из машины выбрался Николай Иванович, массивный, неуклюжий. Следом за ним на землю легко соскочил среднего роста человек в плаще и резиновых сапогах. Он был уже немолод — гладко выбритое лицо иссечено бороздками.

— Встречай, комсомол, гостей! — пророкотал Казанин. — Чуешь, Коржецкий, чем пахнет: сам министр твой штаб не обошел.

Министр пожал руку Коржецкому, с упреком сказал:

— В черном теле держишь штаб, Николай Иванович. Или по образцу своей юности? Тогда уж ты комсомолу землянку отведи.

— Рыть надо землянку-то, Валерий Борисович. Ее на нашей стройке днем с огнем не найдешь. А комсомол я люблю. Будут у нас и кабинеты с коврами, и дворцы.

Антошка понял, что Николай Иванович с министром близко знакомы, и, может быть, вместе когда-то строили завод или город. Увидев министра не в черных очках и шляпе, а в резиновых сапогах и рабочей кепчонке, он уже не удивился, а даже подумал, что министр на стройке таким и должен быть в лаковых туфлях хорошо ходить по коврам, а на стройке в них и шага не сделаешь — утонешь в грязи.

Теперь Антошкин жизненный опыт подсказывал, что все большие руководители ничем не отличаются от других людей. Наоборот, они держат себя проще и доступнее.

Гости уже поднимались в вагончик. Министр перешагнул порог и, увидев мальчишек и девчонок, недоуменно посмотрел на Казанина. А тот хитро подмигнул ему и начал ребятам пожимать руки.

— Здорово, Яков Лорин. Как настроение? Держись, парень. Ну, Марфа Посадница, электричество дали на компрессорную?

Увидев Саньку, он удивился.

— Вот это брюнет! Такой волос на мошку — от хариуса отбоя не будет. А что, Валерий Борисович, надергаем сейчас с этого рыжего волос — и махнем на Терсь сибирскую форель таскать. Ты от министерских хлопот забудешься, да и я отдохну. Ты подобреешь, а я что-нибудь у тебя выклянчу для стройки.

Министр принял игру Казанина и сказал:

— У меня-то можешь выклянчить. Этот талант я у тебя давно заметил. А вот даст ли парень свои волосы нам на мошки — это еще вопрос.

Санька не понял шутки. Он взял ножницы и протянул министру.

— Режьте. Лучше с макушки, там рыжее.

Казанин громко рассмеялся, и надетый на графин стакан забренчал. Министр с сожалением вздохнул:

— Спасибо, братец. Только на рыбалку не вырваться — завтра надо быть в Москве.

— У нас Санька строителем будет, — ни к месту сказала Катька Подлиза. — Он для строителей ничего не пожалеет, а для министра тем более.

Казанин сделал серьезный вид, сказал:

— А мы товарищу министру в посылке можем Санькины волосы послать. Поедет он на Кавказ проверять стройки, а стройматериал для мошек у него уже в наличии — и махнет тогда на рыбалку наш Валерий Борисович.

Министр засмеялся.

— На розыгрыш ты горазд. Не унываешь со своими инфарктами. Ну, а если Санька хочет в строители, то таких молодцов мы с удовольствием зачислим в личный состав министерства. Ты не возражаешь, товарищ управляющий?

Они сели на лавку, и Казанин уже серьезно сказал:

— Я, Валерий Борисович, и в самом деле частенько думаю: вот строим завод, огромный, вся страна о нем говорит. Строят отцы и матери наших ребятишек. А ведь частенько эти самые ребятишки и стройку-то не видели, о работе строителей представления не имеют. А подрастут — рвутся в летчики да актеры. Но почему не в строители?

Министр пожал плечами:

— Полегче что-нибудь спроси. Хотя, конечно, ответов много, и я заранее скажу, что ты думаешь: виноваты мы сами, родители. И я соглашусь с тобой.

Казанин кивнул.

— Верно. Это одна из причин. И, пожалуй, главная. Надо нам свою смену трудом воспитывать. Я молиться готов вот на таких рыжих Санек. Они наше дело понесут дальше. Но их надо учить с малолетства. И когда я вижу ребят на стройке, то у меня сердце так начинает бойко биться, что я успокаиваю его валидолом.

— Хорошее у тебя сердце, — сказал министр, и Антошка не понял, как он это сказал — в шутку или всерьез. Но дальше взрослые говорили серьезно. Коржецкий рассказывал, что пионеры оказывают штабу серьезную помощь.

— Ко мне на днях приходят и за горло берут, — улыбаясь, вступил в разговор Казанин. — Почему у вас, Николай Иванович, беспорядок: в дневную смену электричество на объект не дают. Разобрался, всыпал кое-кому.

Министр слушал внимательно, иногда посматривая на ребят.

— Ну-ну, — одобрительно сказал он. — Неплохо.

— Плохо пока, — не согласился Коржецкий. — Надо, чтобы мальчишки и девчонки шли в бригады, учились штукатурить и красить, вести кладку. Как, Николай Иванович?

— Пойдут, Глеб, это я тебе обещаю в присутствии министра.

Валерий Борисович подошел к Антошке и стал читать бумажку, с которой тот писал лозунг.

— «Минусовые» допуски? Можно поподробнее? — попросил он Коржецкого. И когда тот рассказал о почине бригады Чадова, министр посмотрел на Казанина и упрекнул:

— Что же ты, Николай, молчал?

— Всякому фрукту свое время, — ухмыльнулся Казанин. — Доложил бы, Валерий Борисович.

Министр прошел по вагончику.

— Верно. По госстроевским нормам допускается плюс-минус полсантиметра. Умница ваш бригадир. Этот почин не только у вас — надо распространить по всем стройкам страны.

Яшка подавал знаки Коржецкому, указывая пальцем то на фотоаппарат, который висел у него на груди, то на министра. Глеб кивнул: понял, мол. И когда гости вышли из вагончика, Коржецкий подошел к министру:

— Валерий Борисович, ребята просят вас и Николая Ивановича сфотографироваться с ними.

Министр вопросительно посмотрел на управляющего, тот пробасил:

— Надо. Хорошая память.

Министр встал между Казаниным и Коржецким. Перед ними, на переднем плане, расположился Антошка, рыжий Санька, Марфуша и Катька Подлиза. Яшка долго наводил объектив, то пятясь, то приближаясь к фотографируемым. Он волновался и никак не мог навести резкость. Наконец это ему удалось, и он нажал на кнопку спуска. Фотоаппарат щелкнул.

— Товарищ министр, — сказал Яшка. — Я вам обязательно пришлю фото, только адрес скажите.

— Чур, не забудь, — попросил министр. — Знаю я вашего брата фотографа, пообещаете, а не сделаете.

Марфуша вступилась за Яшку:

— Он у нас не такой. Он — хозяин слова.

— Хорошие вы люди, — сказал министр. — Но тогда пусть с нами и сам мастер фотодела сфотографируется.

Коржецкий поставил Яшку на свое место, взял у него фотоаппарат и прицелился объективом.

— Давай, комсомол, в машину, и поедем по стройке, — сказал Николай Иванович Коржецкому, когда тот закончил фотографировать. — Хвались, как у тебя дела идут.