Виктория Вартан - Арминэ

Маро сидела на нижней веранде дома, смотревшего окнами в небольшой, засаженный фруктовыми деревьями двор, и чистила картошку. Она собиралась пожарить ее к обеду. Маро была еще молода, но седина в черных волосах, без затей собранных пучком на затылке, и две глубокие морщинки в углах рта, появившиеся после гибели мужа в дорожной аварии, старили ее не по годам.

Острым ножом снимая тонкую желтовато-коричневую кожуру с молодой картошки, она то и дело поглядывала на свою двенадцатилетнюю дочь: та возилась с семилетней сестренкой и пятилетним братишкой в тени большой туты. Девочка была высокого роста, очень худа и одета в выцветшую голубую футболку и синие, плохо сшитые джинсы, из которых она давно выросла; из-под коротких широких штанин виднелись ее тонкие загорелые лодыжки. Блестящие черные кудряшки, как раскрученные коротенькие пружинки, смешно торчали во все стороны; издали казалось, что на голове у нее черная барашковая шапка, какие носят в этих краях чабаны. «Совсем ведь не уродка, — думала Маро, поглядывая на дочку. — Прекрасные голубые глаза, густые черные ресницы… Такие глаза не часто встретишь у армянок. Ей бы почаще причесывать свои вихры да носить красивые платья, и от нее глаз нельзя было бы оторвать».

А ведь несколько лет назад, продолжала размышлять Маро, она была совсем другим ребенком: девочка как девочка — кроткая, опрятная. Теперь Арминэ точно подменили: обликом своим и поведением изо всех сил старается походить на мальчишку. «Это, наверно, я виновата во всем», — решила Маро. Она вздохнула печально и бросила в кастрюлю с водой очищенную картофелину.

Все началось с того злополучного дня, когда к ним заглянула соседка и увидела девочку, подметавшую двор.

— Вай, Арминэ уже помогает тебе по дому? — удивилась она. — Какая она у тебя молодчина! Сколько ж ей исполнилось?

— Семь, — ответила Маро. — В этом году пойдет в школу.

— Хорошая у тебя дочка.

Арминэ еще усерднее стала подметать двор.

— Хорошая, — согласилась мать. — Я теперь совсем не жалею, что моим первенцем оказалась девочка. А ведь когда мне сказали, что у меня родилась девочка, а не мальчик, я заплакала.

Арминэ вдруг бросила веник и подошла к взрослым.

— Ты так хотела мальчика? — спросила соседка.

— Да. Особенно хотел отец. Он даже имя выбрал для мальчика: Армен. А когда родилась девочка, то назвали ее Арменуи. Но мы ее зовем просто Арминэ. — При этих словах Маро улыбнулась девочке, которая стояла рядом и с серьезным видом смотрела на мать.

— Мама, девочкой быть плохо? — спросила Арминэ, когда соседка ушла.

— А почему ты спрашиваешь об этом?

— А ты… заплакала, когда я родилась. Ты не хотела меня, да? Не хотела? — Большие голубые глаза с укором смотрели на мать.

— Ну что ты, Арминэ-джан! — растерялась мать. — Мне просто всегда казалось, что мальчикам живется гораздо легче… Понимаешь, они сильнее девочек и могут всегда за себя постоять, ну и всякое такое… А теперь я совсем не жалею, что ты у меня есть. Ведь ты у меня такая помощница!..

Маро, дочистив всю картошку, принялась нарезать ее на дольки. Но разговор этот, думала она, видно, крепко засел у девочки в голове. Иначе как объяснить то, что произошло, когда девочка в первый раз пошла в школу…

В первый же день она вернулась из школы вся в слезах. «Я не хочу быть девочкой! Я хочу быть мальчиком!» — плакала она. Оказалось, что мальчик, которого учительница посадила за одну парту с Арминэ, наотрез отказался от такого соседства. «Не буду я с девчонкой сидеть!» — заявил он сердито. Мальчишку звали Размик. Арминэ так и не простила ему этого, хотя ребята подросли, уже перешли в пятый класс. Маро, нарезав на дольки всю очищенную картошку, пошла в дом и вернулась с матерчатой сумкой в руке.

— Арминэ! — позвала она дочь. Та подняла голову. — Пойди за хлебом!

Девочка подошла. В руках у нее были две деревянные трещотки, она только что их смастерила. Маленькие Наира и Юрик подошли тоже.

— Зачем тебе эти трещотки? — спросила мама.

— А мы будем гонять воробьев с туты. Ты же сама жаловалась — они клюют ягоды.

Арминэ протянула сестренке и братишке по трещотке:

— Вот, возьмите и отпугивайте воробьев.

— Верно, — согласилась мать. — От них никакого спасения. Пора уже собирать ягоды. — Маро бросила озабоченный взгляд на ветки туты, усыпанные сочными ягодами.

Потом она отдала Арминэ сумку и металлический рубль.

— Сбегай в хлебную лавку и купи два матнакаша. Но сперва надень платье и причешись, а то все в штанах, да в штанах. Ты не мальчишка, а девчонка: надо быть поаккуратней.

Арминэ хотела по своему обыкновению упрямо буркнуть: «Не хочу, не буду!» — но, заметив, как грустно смотрит на нее мать, мягко сказала:

— Ну, мам, мне так не хочется переодеваться… И в джинсах так удобно… — Девочка чмокнула маму в щеку, выбежала на улицу. Жара в тот июньский день стояла несусветная. Но Арминэ жара была нипочем. Прищурившись, она взглянула на белое солнце, сверкавшее как большой раскаленный шар над макушками черепичных крыш, вдруг сорвалась с места и весело, словно годовалый жеребенок, вприпрыжку побежала по улице, размахивая пустой сумкой.

Повстречавшись со старой Ашхен, погонявшей прутиком свою черно-белую корову, Арминэ приостановилась, поздоровалась с ней. Многие считали, что старуха Ашхен, одетая в зеленый архалук, со своей корсзой и тониром, в котором она все еще по старинке пекла собственный лаваш, позорит поселок, недавно получивший статус городка. Но мама Арминэ была другого мнения. «Ну и хорошо, что Ашхен держит корову, — говорила она. — А то наши дети скоро забудут, как выглядят коровы». Арминэ усмехнулась, вспомнив, как однажды ее братишка спросил: «Мама, а коровы тоже лают?»

Тут мимо девочки промчался, поднимая клубы пыли, один из двух стареньких автобусов, развозивших людей в городке. Арминэ зажала рот и нос, чтобы не дышать пылью, и свернула на главную улицу, где напротив Дома культуры находились все магазины.

Арминэ вошла в булочную. За прилавком стояла тетя Сусанна, она жила недалеко от дома девочки. Возле Сусанны всегда торчали две-три сплетницы. У Сусанны был очень длинный нос и тонкий, противный голос. Фигурой она напоминала песочные часы. Однажды Арминэ слышала, как мама про нее сказала: «Если бы Сусанна поменьше совала свой длинный нос в чужие дела, она была бы неплохой женщиной». Арминэ терпеть ее не могла, однако, войдя в лавку, вежливо поздоровалась с ней и двумя женщинами, стоявшими у прилавка. Девочка молча положила на прилавок металлический рубль. Но тетя Сусанна сделала вид, что не заметила рубля. Она подалась вперед и спросила Арминэ приторно-медовым голоском: