Альфред Бётхер - Поведение — двойка

Фрау Линден уже ее раскрыла — она решила читать.

Но тут ей ударил в нос едкий запах химического удобрения. За спиной у нее стоял Андреас. Фрау Линден обернулась к нему и сказала:

— Стань куда-нибудь еще, Гопе. А лучше всего сядь-ка на свою парту. Если вы будете так тесниться, я не смогу читать. Удивительное дело — вы с Райнером залезли на одну и ту же машину, почему же ты весь перепачкан, а Райнер нет?

— Я первый залез на машину, вот я и грязнее, — запальчиво ответил Андреас.

— Весь грязный и еще грубишь, — сказала фрау Линден. И начала читать: — «Макс и Мориц. Семь проделок двух озорников».

Андреас был знаком по книгам со множеством героев. Все они были такие хорошие, такие добрые, что Андреас прямо плакал, когда с ними случалась беда. А вот Макс и Мориц были злые озорники. В книжке так прямо и говорилось. Они связали крест-накрест две веревочки и прикрепили к концам их кусочки хлеба. Куры хлеб проглотили, а потом взлетели, зацепились за ветку и замертво повисли на дереве. И портной Бок из-за них плюхнулся в воду, потому что они подпилили мост. Хорошо еще, он успел ухватиться за лапы двух гусей и выбраться на берег. А учитель Лемпель чуть не взорвался, когда они ему в трубку насыпали пороху… И все-таки про них напечатали!.. И фрау Линден про это читает!.. Вот какая она справедливая!

Андреас не мог больше усидеть на своей парте. Он встал позади всех и старался заглянуть в книгу.

Когда Макса и Морица смололи на мельнице, а эту муку склевали гуси, Андреас протиснулся вперед. У него уши горели от волнения.

— А можно я посмотрю на картинке Макса и Морица, когда их еще не смололи? — спросил он фрау Линден.

Фрау Линден дала ему книгу и разрешила ее полистать.

По дороге домой Андреас сказал Райнеру Шнеку:

— Чур, ты Макс, а я Мориц!

— Почему это? — спросил Райнер.

— Потому что у тебя щеки круглые. Как у Макса.

Райнер Шнек усмехнулся:

— Ну и что?

— А еще у тебя уши торчат.

— Ну и что?

— А еще у тебя на куртке есть пуговицы, а у меня нет. Как у Морица. Но вообще-то, раз ты не хочешь, я еще с кем-нибудь сговорюсь.

— С кем же это?

— Не скажу. Я уже придумал, как мы будем играть.

— Не могу я быть Максом. Мне ухо должны оперировать.

— Просто ты трусишь.

— Ничего я не трушу. А как мы будем играть?

— Привяжем хлеб к веревочкам и бросим курам, как Макс и Мориц. А веревочки свяжем крест-накрест, А потом куры взлетят на дерево и там повиснут.

— Куры не такие дуры.

— Нет, такие. Так я и знал, что ты трусишь!

Райнер не любил, когда им руководили. Он сам любил руководить. Поэтому он сделал вид, что ему не нравится план Андреаса — плохо продуман.

— И ты воображаешь, что куры станут клевать хлеб на веревочках?

— Конечно! А то разве бы фрау Линден стала про это читать? Она читает только про то, что вправду бывает.

— А вообще-то про каких кур ты говоришь?

— У фрау Кронлох знаешь сколько кур!..

— Да у нее ведь дерева нет! Куда же они взлетят?

— На антенну от телевизора. На ней этих кур еще лучше видно!

Райнеру Шнеку крыть было нечем. Он сощурился и поглядел в сторону поселка. И вдруг, стукнув Андреаса по спине, крикнул:

— Кто быстрее!

Они бросились бежать.

Райнер Шнек и теперь еще бегал все так же, как тогда в детском саду: животом вперед, ноги выбрасывал в стороны и пыхтел, как паровоз. У него даже резинка на тренировочных брюках лопнула, и приходилось все время поддерживать их рукой.

Тут их обогнал Детлев Тан, возвращавшийся домой на велосипеде. Детлева Тана, всеми признанного вожака третьего «А», Андреас тоже знал еще с детского сада. Поглядев, как трудится Райнер Шнек, Детлев крикнул:

— Клоун Пампуша — стереоуши!

Райнер Шнек пропыхтел ему вслед:

— Сам ты клоун Пампуша!

Детлев Тан весело помахал им рукой и укатил.

Тут Андреас решил перегнать толстого, но Райнер Шнек, затормозив свой бег, заорал:

— Жулишь! — и подставил Андреасу подножку. Андреас перепрыгнул через нее и крикнул, смеясь:

— Клоун Пампуша — стереоуши!

А потом свернул на бегу в свой переулок Майских Жуков.

Все домики в поселке были похожи один на другой. Спереди — зеленая дверь с блестящей кнопкой звонка, два окна маленьких и одно большое, перед дверью — сосенка или березка, а за домом, в саду, — яблони, на которых уже набухли почки.

Андреас влетел в калитку и огляделся. Райнера Шнека нигде не было видно. Вытащив из-за пазухи ключ, Андреас отпер дверь и, прижав к груди голубой пионерский галстук, подставил рот под струю водопроводного крана. Вытирая губы рукавом, он увидел в окно, что Райнер Шнек карабкается вверх по сосне. Вот он уже поставил ноги на нижнюю ветку и уцепился руками за ветку над головой.

Андреас испугался: «Яйца в скворечнике!»

Он стремглав бросился в сад, ухватился за сандалии Райнера и крикнул:

— Не смей трогать яйца!

— А вот и посмею! А ты посмей сказать мне еще раз «Пампуша»!

— Пампуша! Пампуша! — крикнул Андреас.

Он кричал все громче и громче, потому что Райнер Шнек наступил ему на пальцы.

Андреас стащил с Райнера сандалии и повис у него на ногах. Еще мгновение Райнер кое-как держался, а потом выпустил ветку из рук, и оба полетели вниз на траву, словно мешки, связанные одной веревкой. Они барахтались и обзывали друг друга всякими словами. И чуть не подрались. Но все-таки драться не стали — у них и так все болело.

Райнер Шнек, хромая, поплелся домой. Андреас бросился к умывальнику и подставил руки под холодную струю. Пальцы так и горели.

Райнер Шнек, хромая, свернул за угол. Теперь он очутился перед забором, за которым разгуливали куры фрау Кронлох. Остановившись у калитки, он подождал, пока фрау Кронлох поднимется из погреба. Всходя со ступеньки на ступеньку, она становилась все больше и больше. Она шагала словно куриный генерал, выпятив грудь, на которой как бы блестело сорок орденов. Прижимая к животу миску с кормом, она командовала:

— Цып-цып-цып!.. Чего тебе, милок? Ули еще в «продленке».

— Я вам хочу что-то сказать, фрау Кронлох. Можно я войду? А то через забор — очень громко…

— Опять он что-нибудь натворил, этот сорванец? — Она поставила миску на землю и застыла, уперев руки в бока. — А ну-ка, выкладывай!

Райнер Шнек уставился на миску скормом. Потом он сказал:

— Вы всегда так мелко крошите? Прямо как творог!

— А как же! Это ведь размягченный корм. С витаминами. Я и Ули витамины даю. Только ему ничего не помогает. Опять он на единицу написал?

— Он всегда на единицу пишет. А вот когда вы им хлеб даете, вы его как крошите? Чтобы куры не подавились?

— Да я же тебе говорю, милок! Это размягченный корм, с витаминами… Опять на единицу! Господи, сколько хлопот с этим ребенком! И во всем ведь я сама виновата! Все от плохого обращения. От чего же еще!..