Владимир Добряков - Приключения послушного Владика

— С кем драться?

— Есть такие… — Егорка не захотел вдаваться в подробности. — Толик, — обратился он к худощавому, с золотистыми, как подсолнух, волосами, — теперь сил в нашем отряде прибавилось.

— Что у вас за отряд? — снова поинтересовался Владик. — Не свободных пиратов?

— Каких еще пиратов? Обыкновенный отряд.

— Пионерский?

— Ну, пионерский, — не стал возражать Егорка. — Конечно. Ты ведь тоже пионер?

— Еще в третьем классе принимали, — сказал Владик. — А почему вы все в галстуках? Сейчас каникулы.

— Хотим — и носим! — словно сердясь, ответил Егорка.

Наташа с укором покосилась на брата и спросила Владика:

— У тебя пятерки есть?

— Есть.

— По каким предметам?

— У меня все пятерки, — сказал Владик.

— Теперь сам неси. — Егорка опустил сумку на землю. — Тяжелая. Кирпич, что ли, положил?

— Дайте мне, — обернулась тетя Нина.

— Э, э! — категорически запротестовал Егорка. — Такой номер не пройдет! У нас четверо мужчин. Справимся.

— Вообще-то, конечно, — легко согласилась тетя Нина. — Такие богатыри!

Худенький, золотоволосый «богатырь» Толик улыбнулся:

— Я сегодня десять минут делал зарядку.

— Мужчины! Богатыри! — засмеялась тетя Нина. — Пожалуй, приготовлю вам сегодня колбаску. Шоколадную, с орехами.

— Вместе будем готовить! Вместе! — запрыгала от радости Наташа.

— Тогда прибавим шагу! — проговорил Егорка и отобрал у Толика тяжелый портфель матери.

Когда с главной улицы, вдоль которой тянулась шоссейная дорога, свернули в проулок, тогда Владик окончательно понял, как смешон был его недавний вопрос о трамвае. В глаза сразу же бросилась рыжая собака: горячась от солнца, она дремала в тени лопухов, росших у забора. Чуть дальше, на травяном островке, ватными комочками пестрело суетливое цыплячье семейство во главе с еще более рыжей, чем собака, курицей.

Дорога в проулке была немощеная. Вероятно, детище двадцатого века — автомобиль — ещё не стал здесь полным хозяином. Однако следы его уже виделись всюду — и отпечатки шин на укатанной колее, и широкие ворота гаражей, то у дома с решетчатой оградой, то у дома с голубым забором.

А вот и само оно — лакированное чудо цивилизации. Из голубых ворот дома, зеленую крышу которого венчала высокая телевизионная антенна, выехала дымчатого цвета «Лада». За рулем ее сидел грузный, словно отлитый из бетона, с насупленным лицом мужчина.

Все посторонились, и машина, покачиваясь, важно проехала мимо.

— Витькин отец! — испуганным шепотом сказал Толик. — Чего ему здесь надо?

— От Федорина, — сказал Егорка. — Не знаешь, что ли! Приятели! Вместе ездят в город клубнику продавать. У них самая лучшая клубника. Чуть не с куриное яйцо ягода.

— Ах, глупая! — смотря вслед удалявшейся машине, пожалела Наташа. — Надо было встать вот так, — она расставила ноги, а руки вытянула в стороны.

— Это зачем такой цирк? — спросил Егорка.

— Чтобы машину остановил.

— А дальше?

— Чтобы Витьке своему сказал — пусть руки не распускает!

— Не знаешь ты его отца. Он бы и машину не остановил. Через тебя переехал бы.

От изумления серпики Наташиных бровей чуть распрямились.

— Переехал бы? Через меня? А какое имеет право?

— Ты, Егорка, в самом деле что-то не то сочиняешь, — сказала Нина Михайловна. — Кирюшина я хорошо знаю. У нас в заготовительном цехе он работает. Механиком. Специалист Василий Степанович отменный. Рационализатор, в цехком избран. Даже портрет его на Доске почета висит.

— Тетя Нина, а так тоже бывает, — словно конфузясь, проговорил почти все время молчавший до этого высокий, с коротким ежиком волос на голове Сережка. — Я рассказ читал: один тоже, на работе самый-самый передовик, премию получал, а дома дети и жена от него по соседям прятались.

— Видишь, — наставительно, как взрослый, сказал Егорка матери. — Может, и Кирюшин такой. А про Витьку своего, — посмотрев на сестру, добавил он, — это уж точно: и разговаривать бы не стал. Разбирайтесь, мол, сами.

Владик из этого разговора мало чего понял — что к чему, но расспрашивать было поздно.

— А вот и наша радуга, — сказала тетя Нина и подошла к калитке. Доски калитки были выкрашены в разные цвета: красный, синий, зеленый.

Владик очутился в небольшом дворике, где перед окнами дома росло много цветов, и лишь теперь, в эту минуту, со страхом подумал, что сейчас увидит дядю Ваню. Вспомнились слова матери: «Полный инвалид. Только и осталось, что название — человек».

Возле желтенького крыльца с, тремя ступеньками их встретила бабушка — мать дяди Вани. Была она седая и выглядела совсем старой, может быть, еще и потому, что один глаз ее был прикрыт, будто спал.

— А я все жду, да жду, — бойкой скороговоркой сказала она, — да все в окошко поглядываю. Вот и проглядела, одним-то глазом.

Тетя Нина обняла ее, быстро спросила:

— Ваня как?

— Слава богу. Ждет. Побрился.

Тетя Нина взбежала по ступенькам и скрылась за дверью. Даже про Владика ничего не сказала. Положение поправила Наташа:

— Баба Катя, а это — Владик. К нам приехал. Посмотри, какой он красивый.

Владик смутился. Он нередко слышал про себя: умник, прилежный, послушный. Но чтоб девчонка красивым его назвала…

Поддакивать внучке бабушка не стала. Зато рост нежданного дорогого гостя умилил ее:

— А какой был махонький! Вот на эти самые ступеньки руками помогал себе взбираться.

— А здесь, гляди, родинка у него, — чуть не касаясь пальцем щеки Владика, сообщила Наташа.

Егорка поморщился:

— Указку возьми — это у него глаз, это рот! — И он поднялся на крыльцо. — Идем, с отцом поздороваешься.

Иван Петрович лежал на кровати. Лицо и руки у него были очень худые. Но Владик не худобе поразился, а тому, что не увидел черных, густых усов. А вот глазам Ивана Петровича не удивиться было трудно — они смотрели весело и зорко.

— Ну и ну! — смешно оттопырив губы, протянул Иван Петрович. — Парень-то — Добрыня Никитич! В перспективе, понятное дело.

Нина Михайловна, сидевшая тут же на кровати, добавила:

— И заметь, Ваня: сплошной отличник. Питается, в основном, клубникой, рисовой кашей и книжками. Это и тебя, Егорка, касается: «Детей капитана Гранта» Владик за два дня проглотил.

— Вот такущую? — не поверил Егорка. — Страниц на шестьсот?

— Шестьсот семьдесят одна, — уточнил Владик.

— Нет-нет! — Егорка отчаянно замахал руками. — Клубнику глотать — пожалуйста! А «Детей капитана» не хочу.

Шутка в этом доме, как видно, была в большом ходу. Смеялась тетя Нина. И лежавший Иван Петрович в улыбке показал весь ряд белых зубов. А пышные банты на тугих косах развеселившейся Наташи порхали, как бабочки.

И Владику вдруг почудилось: дядя Ваня сейчас встанет и пойдет по комнате.