Клара Ярункова - Мой тайный дневник

Этот скафандр задал нам много работы. Миша достал у своего дяди целлулоид и разные редкие металлы. А потом мы все это целую неделю монтировали у Юранов на чердаке. Что необходимо было приварить, мы приваривали на уроке труда.

Когда наконец скафандр был готов, мы даже ахнули — до чего же он красив. Красивее, чем можно было предположить! Такой ни за какие деньги не купишь! Наверху — антенна. Запаян так крепко, что в нем нельзя даже дышать! Хорошо это или плохо? Мы решили, что хорошо по крайней мере, не надышишься космической пылью. Ведь если ею надышаться, то могут запылиться все легкие и начнешь кашлять во вселенной тишине, и еще приобретешь, пожалуй, обратную скорость!

Нам даже было немного жаль относить этот скафандр на почту. И если б мы его делали не для Гены, то никогда бы так и не отнесли! Но мы скафандр все-таки послали!

С нетерпением дожидались мы ответа от Гены, понравился ли ему наш подарок. И вот пришло от него письмо:

«Дорогие друзья!

Ваш подарок меня очень обрадовал. Вы хотя и не пишете, для каких целей он предназначен, но я думаю, что это усовершенствованный чугунок для быстрой варки без крышки. Для меня лично он представляет особую прелесть, потому что у него нет ушек и, наоборот, внизу припаяна палка. Когда я буду на ледоколе, то смогу этот чугунок втыкать в вечную мерзлоту и варить себе борщ под полярным небом. А особенно хорошо то, что через его прозрачные стенки все видно, и я смогу наблюдать, как во время варки в борще подскакивают куски тюленьего мяса. Крышку же я куплю себе у нас в Омске, не беспокойтесь. Благодарю вас, дорогие друзья, всегда ваш Гена».

Прочитали мы с Мишей это письмо и поначалу испугались. Ведь произошла страшная ошибка! Но потом Миша решил, что раз уж Гена не хочет быть астронавтом, то ему космический скафандр и не нужен. И слава богу, если он может послужить ему полярным усовершенствованным чугунком.

А потом мы заглянули в учебник, что же, собственно, такое представляет собой чугунок для ускоренной варки. И по картинке уже сделали для Гены крышку. У нас еще оставались редкие металлы, а ему бы пришлось зря тратить деньги.

Все это с нами случилось в прошлом ноябре. В этом году мы придумали уже другую сенсацию. Но теперь мы будем умнее: напишем Гене, что это такое и как надо употреблять.

В понедельник сразу же на первом уроке учитель устроил нам контрольную работу, потому что Миша Юран сидел, закрыв лицо руками, и думал, а учителю показалось, что он спит. Вот, говорит, напишите-ка контрольную, сразу проснетесь.

Начали мы писать. А когда учитель оборачивался к нам спиной, мы оглядывались на Канториса, потому что он всегда гримасничает, потихоньку подскакивает и высовывает язык. В результате контрольную писать бывает веселее.

Мы оглянулись раз, оглянулись два, но увидели, что Канторис почему то не подскакивает и не высовывает язык. Тогда мы сразу поняли, что его вообще нет в школе. И действительно, не было. И он не пришел не только в понедельник, но и во вторник.

В среду наша учительница попросила меня занести Канторису домашние задания.

У Канторисов мне открыл сам Канторис, но сразу же выбежал в коридор и шепнул мне:

— Только тихо! Ничего не говори! Мама не знает, что я не хожу в школу. И вообще мне ваши задания не нужны, потому что я учусь теперь заочно.

Я, конечно, поспешил уйти, потому что Канторис был очень нервозным.

Мысль о заочном обучении запала ему в голову еще тогда, когда мы с Мишей рассказывали ребятам, что нам не пришлось поиграть у Юранов в настольный футбол, потому, что нельзя было кричать. А кричать нам нельзя было потому, что Мишин отец заочно учился. Тогда еще Канторис сказал:

— Взрослым-то хорошо. Они для себя чего только не придумают! И учатся-то далеко от школы! Только мы, дети, должны мучиться, как рабы.

Целую неделю после этого он еще мучился, но потом все-таки перестал ходить в школу, потому что школа, как видно, действовала ему на нервы.

В пятницу я встретил Канториса в продовольственном магазине. Он подождал, когда мне взвесят муку, — для себя он покупал только леденцы.

На улице он сказал мне:

— Прошло всего пять дней, как я перестал ходить в школу, а я уже чувствую себя намного образованнее. Но ты же знаешь, это стоит страшно много денег. На счастье, я еще человек экономный и сумел кое-что сберечь.

Я спросил его:

— Так что ж тебе стоит денег? Он сказал:

— Как — что? Билеты в кино. Я каждый день хожу в «Звезду», там крутят фильмы с утра до вечера. Заплатишь за один билет, отсидишь все уроки.

Я сказал ему, что мы теперь решаем трехчленные уравнения.

Канторис засмеялся и сказал:

— Трехчленки в кино не демонстрируют, но естествознания хоть отбавляй! Я уже знаю, как из табака делать сигареты. И основы боксирования тоже знаю. И еще — как ловить китов.

Но тут меня позвала мама, потому что ей захотелось из муки испечь блинчики.

Канторис не пришел в школу и на следующий день.

Потом был вторник, а во вторник у нас физкультура. Учительница велела нам принести с собой коньки, и мы пошли на каток заниматься фигурным катанием.

И только мы вступили на ледяное поле, как я увидел, что Канторис тоже заочно занимается физкультурой — он был на катке. Только занимался-то он скоростным бегом. Почему-то все бежали от него, а один человек бежал за ним. Но у того не было коньков, и он не мог Канториса схватить, хотя и был директором катка.

Канторис вовремя заметил нас, еще издалека, и сумел спастись от директора, затерявшись среди нас. Но от директора-то он спасся, а вот от учительницы — нет. Он, может быть, спасся бы и от неё, потому что у него «норвеги», но в этой спешке он допустил тактическую ошибку, позабыв о том, что это была наша собственная учительница. Так он и попал в западню: с одной стороны — барьер, а с другой — учительница.

Пришлось ему сдаться. Ничего другого не оставалось, раз уж был пойман за ухо.

Со среды он уже больше не учится заочно. Учится нормально — и в результате ходит в школу.

Но тройку по дисциплине он все-таки получил.

Во время перемены он нам поведал:

— Да я и без того уж хотел вернуться в школу, потому что у меня кончились деньги. Заочное обучение не для ребят. Не знаю, как устраиваются взрослые, но для ребят оно явно не годится.

Мы смеялись над ним, потому что моя мама уже давно учится заочно. И отец у Миши тоже. И мы-то уж знаем, что взрослые учатся совсем не в кино, а в нормальной школе, только вечером, когда школьники уже спят.

Потом Канторис еще сказал:

— А пусть будет тройка, мне не страшно.

Сказать-то он сказал, но это была неправда.

Потому что, когда во время арифметики учитель повернулся к нам спиной, никто больше языка не высовывал и не подсказывал, а Канторис все-таки в школе был. Мы это видели собственными глазами.