Борис Никольский - Весёлые солдатские истории

Сорокин и на самом деле почувствовал, что проголодался. Он принялся за еду, а солдаты с удовольствием наблюдали, как он ест.

— Ничего, не бойся теперь, мы тебя в обиду не дадим…

— Может, ещё хлеба подбросить, а?

— Ну-ка, Смирнов, принеси парню ещё кипятку!..

— Ребята! — сказал вдруг курносый. — А что, если… Оставить парня у нас… Сыном полка, а?..

— Так тебе и разрешили! Сейчас не военное время…

— Ну и что, что не военное! Если попросим… А, ребята? — Он обнял Сорокина за плечи. — Ишь ты, худющий какой! Сразу видно — некормленый… Ничего, у нас на солдатских харчах быстро поправишься! Ну как, Воробьёв, пойдёшь к нам сыном полка?

Ах, если бы он и правда был Валеркой Воробьёвым из Владивостока!

Как хорошо ему было сейчас сидеть среди солдат и чувствовать себя в центре внимания! А может быть, можно сделать как-нибудь так, чтобы он был и сыном полка, и сыном своей мамы одновременно!

— Сошьём тебе гимнастёрку, галифе, сапожки закажем, будешь, Воробьёв, щеголять — красота!

— Сейчас начальник караула придёт, в баню тебя отправим, потом спать определим, а завтра все вместе — к командиру полка!

— Да ты не горюй, Воробьёв, я вон тоже в детдоме рос, не хуже других вырос…

— Я и не горюю… — сказал Сорокин.

Он уже успел осмотреться в караульном помещении, и всё здесь нравилось ему: и пирамида с автоматами в коридоре, и топчаны, на которых, не раздеваясь, спали отдыхающие караульные, и какие-то, наверно, секретные, карты на стене, задёрнутые матерчатыми шторками…

— Я всю жизнь мечтал стать сыном полка, — сказал Сорокин. — Я…

Он не договорил.

Внезапно с грохотом распахнулась тяжёлая дверь караульного помещения.

Первым вошёл дежурный по части — капитан с красной повязкой на рукаве.

Вторым вошёл лейтенант, тоже с красной повязкой — начальник караула.

А за ними…

Ложка выпала из рук Сорокина-младшего. На пороге он увидел своего брата.

Рядовой Сорокин молча смотрел на Сорокина-младшего.

— Так вот ты где! — наконец негромко сказал он. — А ну, вставай, живо!

Сорокин-младший послушно поднялся из-за стола.

Солдаты растерянно молчали и старались не смотреть на него.

Конечно, кто он был теперь для них — самозванец, болтун, обманщик… Чего бы только он ни сделал, чего бы ни отдал, лишь бы они взглянули на него по-прежнему!

Он хотел объяснить всё, сказать, что он не нарочно, сказать, что он… Он потянулся было к курносому солдату, но тот махнул рукой:

— Ладно, иди, иди…

Никто не обращал на него внимания. Брат подтолкнул его в спину:

— Идём!

И тогда Сорокин-младший заплакал.

Вот уж никогда не думал Сорокин-младший, что таким грустным будет его прощание с военным городком. А ведь сам виноват. Всё могло быть по-другому, совсем по-другому. Но теперь уже не исправишь.

В воскресенье, накануне отъезда, вместе с Сорокиным-старшим и мамой отправился он в военный городок на спортивный праздник.

Мама держала Сорокина-младшего за левую руку, а Сорокин-старший — за правую.

Со стадиона уже доносилась музыка, и в другой бы раз Сорокин-младший торопил маму и брата, чтобы не опоздать к началу праздника, но сегодня он и сам еле передвигал ноги. На стадионе, наверно, будут все, весь полк, а у Валерки не было никакого желания встречаться с солдатами, которых он обманул в караульном помещении, да и попадаться на глаза химикам, в плену у которых он сидел без штанов, ему тоже не хотелось… Станут теперь показывать на него пальцами… Так что с большим бы удовольствием он остался сегодня в гостинице, но мама с братом, видно, нарочно потащили его на стадион.

И почему он уродился такой несчастливый? Почему никак не справиться ему с самим собой? Разве виноват он, что у него такой характер?..

Они свернули в аллею, и тут из кустов выскочила рыжая приветливая собака. Она, наверно, узнала Валерку, потому что сразу послушно пошла за ним.

Но он не мог её даже погладить: мама по-прежнему держала его за левую руку, а Сорокин-старший — за правую. И тогда собака вильнула хвостом и снова скрылась в кустах.

А Сорокину-младшему стало ещё печальнее.

Дальше они прошли мимо казармы, мимо спортивной площадки, и здесь Сорокин-младший увидел солдата в распоясанной гимнастёрке. Солдат был один. Он стоял и задумчиво смотрел на «коня».

Что-то знакомое было в лице этого солдата. Встречался уже с ним Валерка, что ли?

И вдруг Сорокин-младший вспомнил: ну, конечно же, это был тот самый солдат, которому никак не давался прыжок через «коня». Как пыхтел он тогда, как топал сапогами, разбегаясь, грозный, как надвигающийся паровоз!.. И даже фамилию его вспомнил Валерка — Кравчук.

Ну да, Кравчук. Тогда ещё командир сказал: «Достаточно, Кравчук. Потренируетесь ещё вечером…»

И сейчас Кравчук готовился к разбегу. Он отошёл на несколько шагов, потом быстро помчался вперёд — к «коню».

«Вот сейчас будет потеха!» — хотел было сказать Валерка Сорокину-старшему.

И не успел.

Кравчук вдруг легко коснулся снаряда и перелетел через «коня».

Валерка даже глазам своим не поверил.

А Кравчук подмигнул Валерке, затянул ремень и побежал к стадиону.

Музыка на стадионе уже гремела вовсю, и Сорокин-младший почувствовал, как испаряется, как исчезает его плохое настроение…