Люси Монтгомери - Аня и Долина Радуг

Если бы только Сесилия была по-прежнему с ним! Какой очаровательной и веселой она была! Как вторил эхом ее песням старый дом священника в Мэйуотере! И она ушла так неожиданно, унеся с собой смех и песни и оставив тишину… ушла так неожиданно, что он все еще не мог прийти в себя. Как могла она, такая красивая и живая, умереть?

Джон Мередит никогда серьезно не задумывался о повторном браке. Он любил свою жену так сильно, что был уверен в абсолютной невозможности вновь проникнуться нежным чувством к какой-либо женщине. У него мелькала порой смутная мысль, что довольно скоро Фейт станет достаточно взрослой, чтобы занять место матери. А пока он должен как-то справляться сам. Он вздохнул и прошел в свою комнату, где никто так и не перестелил для него постель. Тетушка Марта забыла, а Мэри не осмелилась, так как тетушка Марта запретила ей «хозяйничать» в спальне священника. Но мистер Мередит не заметил, что ее не перестилали. Его последние мысли перед сном были о святом Августине.

— Брр! — содрогнулась Фейт, садясь в постели. — Дождь идет. Терпеть не могу дождливые воскресенья. Воскресенье и так довольно скучный день, даже когда погода хорошая.

— Мы не должны считать воскресенья скучными, — сонно пробормотала Уна, пытаясь собраться с мыслями, — ей показалось, что они проспали.

— Но ведь считаем , и ты это знаешь, — сказала Фейт искренне. — Мэри Ванс говорит, по воскресеньям всегда такая скучища, что она повеситься готова.

— Нам воскресные дни должны были бы нравиться больше, чем ей, — возразила полная раскаяния Уна. — Мы дети священника.

— Уж лучше бы мы были детьми кузнеца, — заявила Фейт, разыскивая свои чулки. — Тогда никто не требовал бы от нас, чтобы мы были лучше других детей. Только посмотри, какие у меня дырки на пятках! Мэри все чулки заштопала, перед тем как уйти от нас, но они снова такие же дырявые, как прежде. Вставай, Уна. Я не могу одна приготовить завтрак. О-ох! Жалко, что папы и Джерри нет дома. Никогда бы не подумала, что нам будет очень не хватать папы… мы его почти не видим даже тогда, когда он дома. А вот его нет — и кажется, что все не так. Надо сбегать и посмотреть, как там тетушка Марта.

— Ей лучше? — спросила Уна, когда Фейт вернулась.

— Нет, не лучше. Она по-прежнему стонет от боли. Наверное, нам следовало бы позвать доктора Блайта. Но она говорит, что не хочет… говорит, никогда в жизни с докторами не связывалась и не собирается начинать под старость. Говорит, доктора живут с того, что отравляют людей. Как ты думаешь, это правда?

— Нет, конечно, нет, — сказала Уна возмущенно. — Я уверена, доктор Блайт никогда никого не отравит.

— Ну, нам придется снова растереть тетушке Марте спину после завтрака. Только лучше не мочить фланель в кипятке, как мы сделали это вчера.

Фейт хихикнула, вспомнив, как это было. Они едва не спустили кожу со спины бедной тетушки Марты. Уна вздохнула. Мэри Ванс наверняка знала бы, какой именно температуры должна быть фланель, которой вы собираетесь растирать больную спину. Мэри знала все. Они не знали ничего. А как могли они узнать, если не на собственном горьком опыте, за который в данном случае заплатила своими страданиями несчастная тетушка Марта?

В минувший понедельник мистер Мередит уехал в Новую Шотландию, чтобы провести там короткий отпуск, и взял с собой Джерри. А в среду тетушка Марта неожиданно слегла с приступом той таинственной болезни, которую обычно называла «рюматизм» и рецидивы которой почти всегда случались в самые неудобные моменты. Она не могла встать с постели, каждое движение причиняло ей мучительную боль. Вызвать доктора она наотрез отказалась. Фейт и Уна готовили еду и ухаживали за ней. Об их стряпне лучше и не говорить… впрочем, она была ненамного хуже, чем стряпня тетушки Марты. Немало женщин, живших в деревне, с радостью пришли бы и помогли, но тетушка Марта запретила детям говорить кому-либо о ее тяжелом состоянии.

— Сами как-нибудь справитесь, пока я снова не встану, — простонала она. — Хорошо хоть, что Джон в отъезде. В доме полно холодного вареного мяса и хлеба, и можете попробовать сварить овсянку.

Девочки уже попробовали, но пока без особого успеха. В первый день она оказалась слишком жидкой. На второй — такой густой, что ее можно было нарезать ломтиками. И оба раза она пригорела.

— Терпеть не могу овсянку, — сказала Фейт раздраженно. — Когда у меня появится собственный дом, в нем никогда не будет овсяной каши.

— Что тогда будет с твоими детьми? — спросила Уна. — Детям нужна овсянка, а иначе они не вырастут. Все так говорят.

— Им придется вырасти без нее или остаться коротышками, — упрямо заявила Фейт. — Давай, Уна, помешивай ее, пока я накрою на стол. Если я оставлю эту противную размазню без присмотра хоть на минуту, она непременно подгорит. Уже половина десятого. Мы опоздаем в воскресную школу.

— Я не видела, чтобы кто-нибудь проехал сегодня по дороге в церковь, — сказала Уна. — Скорее всего, немногие захотят выходить из дома в такую погоду. Только посмотри, льет как из ведра! К тому же, когда священник в отпуске и нет проповеди, фермеры не хотят тащиться в такую даль только для того, чтобы привезти детей в воскресную школу.

— Сбегай наверх и позови Карла, — сказала Фейт.

У Карла, как оказалось, болело горло — он промок накануне вечером, когда ловил стрекоз в заболоченном уголке Долины Радуг. Домой он пришел в насквозь мокрых чулках и ботинках и просидел в них весь вечер. Боль в горле была такой сильной, что завтракать он не мог, и Фейт заставила его снова лечь в постель. После еды девочки не стали убирать со стола, а сразу отправились в воскресную школу. Когда они добрались туда, в классной комнате никого не было. Они ждали до одиннадцати, но никто так и не пришел, и тогда они побрели домой.

— Похоже, и в методистской воскресной школе никого нет, — сказала Уна.

— Я рада, — заявила Фейт. — Мне было бы неприятно думать, что методисты посещают воскресную школу в дождливые воскресенья лучше, чем пресвитериане. Но сегодня в их церкви тоже нет проповеди, так что, может быть, занятия в их воскресной школе начнутся во второй половине дня.

Уна вымыла посуду — довольно неплохо, так как успела научиться этому у Мэри Ванс. Фейт кое-как подмела пол и начистила картофеля к обеду, порезав при этом палец.

— Хорошо бы у нас было к обеду что-нибудь еще, кроме «того же самого», — вздохнула Уна. — Мне оно так надоело. У Блайтов даже не знают, что такое «то же самое». И у нас никогда не бывает пудинга. Нэн говорит, что Сюзан в обморок бы упала, если бы ей сказали, что у них по воскресеньям не будет пудинга. Почему мы не такие, как все, Фейт?