Люси Монтгомери - Аня и Долина Радуг

Разочарование вызвало такой гнев в душе миссис Дейвис, что не помогла даже привычка неизменно сохранять внешние признаки самообладания. Ее широкое лицо побагровело, а голос задрожал.

— Я думала, что вы будете только рады отдать ее мне, — презрительно усмехнулась она.

— Почему вы так думали? — спокойно поинтересовался мистер Мередит.

— Потому что никто даже не предполагал, что вы хоть чуть-чуть любите ваших детей, — продолжила миссис Дейвис язвительным тоном. — Они у вас заброшены! Все в приходе об этом говорят. Их и не кормят, и не одевают, как следовало бы, а вдобавок совершенно не воспитывают. Манеры у них не лучше, чем у диких индейцев. А вы даже не думаете о своем отцовском долге по отношению к ним. Позволили бездомной девчонке жить с ними целых две недели и не замечали ее… девчонку, которая ругается как извозчик, — так мне рассказывали. Да подхвати они от нее оспу, вам и дела бы до этого не было! А Фейт выставила себя на посмешище, когда вскочила в церкви и произнесла свою нелепую речь! И вдобавок проскакала верхом на свинье по улице… прямо у вас на глазах, насколько я понимаю. Трудно даже поверить, что так могут вести себя дети священника, а вы ни разу и пальцем не пошевелили, чтобы остановить их или попытаться чему-нибудь научить. А теперь, когда я предлагаю одному из ваших детей отличные условия жизни и блестящие перспективы, вы отказываетесь от моего предложения и оскорбляете меня. Хорош отец! И еще толкуете об отцовской любви и заботе!

— Довольно, женщина! — сказал мистер Мередит. Он встал и посмотрел на миссис Дейвис взглядом, заставившим ее содрогнуться. — Довольно, — повторил он. — Я не желаю больше вас слушать, миссис Дейвис. Вы сказали слишком много. Может быть, я в чем-то пренебрегаю своими родительскими обязанностями, но не вам напоминать мне об этом в таких выражениях, какие вы использовали. Давайте попрощаемся.

Миссис Дейвис не произнесла в ответ никакой любезности, даже простого «до свидания», но все же направилась к двери. Когда она величественно проплывала мимо священника, большая пухлая жаба, которую Карл спрятал под креслом, выпрыгнула ей под ноги. Миссис Дейвис взвизгнула и, отскочив, чтобы не наступить на ужасное существо, потеряла равновесие и выронила зонтик. Она не упала, но, спотыкаясь и шатаясь, пролетела по комнате совсем не подобающим достойной даме образом. Остановила ее только дверь, об которую она ударилась с глухим звуком. Удар сотряс ее с головы до ног. Мистер Мередит, не видевший жабы, испугался, не поразила ли гостью апоплексия или еще что-нибудь в этом роде, и в тревоге подскочил, чтобы поддержать ее. Но миссис Дейвис, снова оказавшись на ногах, с яростью отмахнулась от него.

— Не смейте меня трогать! — почти закричала она. — Это новые проделки ваших детей — я уверена. Приличная женщина не может находиться в таком доме. Подайте мне мой зонтик и не задерживайте меня. Я никогда больше не войду ни в ваш дом, ни в вашу церковь!

Мистер Мередит с весьма кротким видом поднял с пола роскошный зонтик и подал ей. Миссис Дейвис схватила его и решительным шагом вышла из дома. Джерри и Карл уже не съезжали по перилам; они вместе с Фейт сидели на ступеньках крыльца. К несчастью, в этот момент все трое весело распевали в полный голос: «Жарко будет вечерком в старом городе сегодня!» [24] Американская джазовая песня. Миссис Дейвис не сомневалась, что исполнение предназначается для нее, и только для нее. Она остановилась и погрозила им зонтиком.

— Ваш отец — дурак, — заявила она, — а вы мерзавцы! Выпороть вас надо как следует!

— Он не дурак! — крикнула Фейт.

— Мы не мерзавцы! — крикнули мальчики.

Но миссис Дейвис ушла.

— Ну и ну! До чего злющая! — сказал Джерри. — А что, собственно, значит «мерзавцы»?

Джон Мередит несколько минут расхаживал по гостиной, а затем ушел в кабинет и сел за стол. Но он не вернулся к изучению немецкой теологии. Он был слишком глубоко расстроен. Миссис Дейвис разбудила его, да еще как разбудила! Неужели ее обвинения справедливы? Неужели он такой нерадивый, беспечный отец? Неужели он самым возмутительным образом забывает о физическом и духовном благополучии четырех маленьких существ, лишившихся матери и во всем зависящих от него? Неужели прихожане осуждают его так сурово, как об этом заявила миссис Дейвис? Должно быть, это так, раз миссис Дейвис пришла со своей просьбой в полной уверенности, что он отдаст ей своего ребенка так же беззаботно и охотно, как мог бы отдать приблудного, ненужного котенка. А если так, что тогда?

Джон Мередит застонал и снова принялся расхаживать по пыльной, неубранной комнате. Что он мог сделать? Он любил своих детей так же сильно, как любой отец, и твердо знал — миссис Дейвис и ей подобные не могли поколебать его убеждение, — что дети горячо любят его. Но был ли он способен заботиться о них? Он знал — лучше, чем кто-либо другой, — собственные слабости и недостатки. Что требовалось в данном случае, так это присутствие, положительное влияние и здравый смысл хорошей женщины. Но как это обеспечить? Даже если бы у него была возможность нанять экономку, ее появление в доме задело бы тетушку Марту за живое. Она была уверена, что отлично справляется с домашними обязанностями. Он не мог обидеть и оскорбить бедную старую женщину, которая была так добра к нему и его детям. А как предана была она Сесилии! И Сесилия просила его быть очень тактичным с тетушкой Мартой. Правда, ему вдруг вспомнилось, как однажды тетушка Марта намекнула, что ему следовало бы снова жениться. Он чувствовал, что жена была бы ей не так неприятна, как экономка. Но о женитьбе не могло быть и речи. У него не было никакого желания жениться — он никого не любил и не мог полюбить. Что же тогда он мог сделать? Ему вдруг пришла в голову мысль сходить в Инглсайд и поговорить о своих трудностях с миссис Блайт. Она была одной из немногих женщин, в разговоре с которыми он никогда не чувствовал себя робким или косноязычным. У нее всегда можно было найти сочувствие и поддержку. Возможно, она смогла бы предложить какой-нибудь выход из его затруднений. Но даже если бы и не смогла, мистер Мередит чувствовал, что ему нужно приличное человеческое общество после разговора с миссис Дейвис… чего-то такого, что позволило бы избавиться от неприятного осадка в душе.

Он торопливо оделся и съел свой ужин не так рассеянно, как обычно. У него мелькнула мысль, что еда никуда не годится. Он взглянул на сидевших вместе с ним за столом детей, они выглядели довольно румяными и здоровыми… все, кроме Уны, а она никогда не казалась особенно крепкой, даже когда была жива ее мать. Они все смеялись и болтали… и явно были довольны жизнью. Особенно счастлив был Карл: у него по тарелке ползали два чрезвычайно красивых паука. Голоса детей звучали приятно, каждый был заботлив и мягок с остальными. Однако миссис Дейвис утверждала, что их поведение вызывает разные толки в приходе.