Люси Монтгомери - Аня и Долина Радуг

К тому же он начал сознавать, что и сам изрядно пострадал. Губа была рассечена, и глаз болел. В Долине Радуг он столкнулся с мистером Мередитом, который возвращался домой после очередного визита в дом сестер Уэст. Священник взглянул на него очень серьезно.

— Мне кажется, ты дрался, Уолтер?

— Да, сэр, — сказал Уолтер, ожидая, что его отчитают.

— Из-за чего?

— Дэн Риз сказал, что моя мать пишет враки и что Фейт свиная наездница, — прямо ответил Уолтер.

— О-о! Тогда ты, Уолтер, действительно имел все основания драться.

— Вы думаете, сэр, что драться — это правильно? — спросил Уолтер с любопытством.

— Не всегда… и не часто… но иногда… да, иногда это оправданно, — сказал Джон Мередит. — Например, когда оскорбляют женщин… как в твоем случае. Мой девиз, Уолтер: не дерись, пока не уверен, что ты должен драться; а уж будешь уверен — вложи в это все свои силы. Несмотря на разнообразные отметины на твоем лице и одежде, я могу высказать предположение, что ты победил.

— Да. Я заставил его взять назад все его слова.

— Очень хорошо… в самом деле, очень хорошо. Я и не предполагал, Уолтер, что ты такой боец.

— Я никогда раньше не дрался… и мне до последней минуты не хотелось драться… а потом, — сказал Уолтер, желая облегчить душу, откровенным признанием, — когда я уже дрался, мне это понравилось.

В глазах преподобного Джона блеснул лукавый огонек.

— А сначала… ты немного… боялся?

— Я очень боялся, — признался честный Уолтер. — Но впредь я не стану бояться, сэр. Бояться чего-нибудь — это хуже, чем то, чего боишься. Я собираюсь попросить папу отвезти меня завтра в Лоубридж, чтобы дантист вырвал мне больной зуб.

— Тоже правильно. «Мучительней сам страх, чем то мучение, которого страшатся» [29] Цитата из романа «Аркадия» английского поэта Филипа Сидни (1554–1586). (Мистер Мередит ошибочно приписывает цитату Шекспиру.) . Ты знаешь, кто написал это, Уолтер? Шекспир. Существовало ли какое-нибудь чувство, впечатление или переживание человеческого сердца, о котором не знал бы этот удивительный человек? Когда вернешься домой, скажи матери, что я горжусь тобой.

Уолтер, однако, не сказал ей этого; но он рассказал ей обо всем остальном, и она посочувствовала ему, и сказала, как она рада, что он вступился за нее и за Фейт, и обмыла его раны, и натерла одеколоном его гудящие виски.

— Неужели все мамы такие милые, как ты? — спросил Уолтер, обнимая ее. — Ты стоишь того, чтобы тебя защищать.

Когда Аня спустилась в гостиную, там сидели мисс Корнелия и Сюзан. Они с большой радостью выслушали всю историю. В особенности была довольна Сюзан.

— Мне ужасно приятно слышать, что он так славно подрался, миссис докторша, дорогая. Возможно, это выбьет из его головы поэтические глупости. А этого змееныша Дэна Риза я никогда, нет, никогда не выносила. Не хотите ли сесть поближе к огню, миссис Эллиот? Эти ноябрьские вечера такие промозглые.

— Спасибо, Сюзан, мне не холодно. Я посетила дом священника, прежде чем зайти сюда, и отлично согрелась там… хотя мне пришлось зайти в кухню — больше нигде не было огня. А кухня выглядела так, словно в ней нарочно перевернули все вверх дном, поверьте мне . Мистера Мередита не было дома. Я не смогла выяснить, где он, но предполагаю, что он ушел к сестрам Уэст. Знаете, Аня, душенька, он зачастил к ним этой осенью, и люди начинают поговаривать, что он ухаживает за Розмари.

— У него была бы очаровательная жена, если бы он женился на Розмари, — сказала Аня, подкладывая плавник в огонь. — Она одна из самых прелестных девушек, каких я только знала… и, без сомнения, принадлежит к племени Иосифа.

— Д-да… только она англиканка, — сказала мисс Корнелия с сомнением в голосе. — Разумеется, это все же лучше, чем если бы она была методисткой… но я думаю, мистер Мередит мог бы найти неплохую жену в своей собственной конфессии. Однако вполне вероятно, что это лишь пустые слухи. Всего месяц прошел с того дня, как я сказала ему: «Вам следовало бы снова жениться, мистер Мередит». А он взглянул на меня с таким возмущением, будто я предложила что-то неприличное. «Моя жена в могиле, миссис Эллиот», — ответил он этим своим мягким тоном истинного праведника. «Полагаю, что так, — сказала я, — иначе я не стала бы советовать вам снова жениться». После этого он выглядел еще более потрясенным. Так что я сомневаюсь, есть ли хоть доля правды в этих предположениях насчет него и Розмари. Стоит одинокому священнику пару раз зайти в дом, где есть незамужняя женщина, как все сплетницы тут же делают вывод, что он ухаживает за ней.

— Мне кажется… если мне будет позволено выразить мое мнение… что мистер Мередит слишком робок, чтобы начать ухаживать и жениться во второй раз, — торжественно заявила Сюзан.

— Он отнюдь не робок, поверьте мне, — возразила мисс Корнелия. — Рассеянный — да, но не робкий. И при всей своей рассеянности и мечтательности он очень высокого мнения о себе, как всякий мужчина. Так что, когда он действительно проснется, не сочтет за труд предложить женщине выйти за него. Но беда в том, что он обманывает себя, считая, будто его сердце похоронено навек, в то время как оно не перестает биться в его груди, как у любого другого. Может быть, он обратил внимание на Розмари Уэст, а может быть, и нет. Если да, мы должны постараться извлечь из этого максимум пользы. Она милая девушка и отличная хозяйка и стала бы хорошей матерью этим бедным заброшенным детям. И, — заключила мисс Корнелия смиренно, — моя собственная бабушка была англиканкой.

Мэри Ванс, исполнив поручение, с которым миссис Эллиот послала ее в дом священника, шагала через Долину Радуг в Инглсайд, где ей, в награду за хорошее поведение, было позволено провести субботний вечер в гостях у девочек доктора. В тот день Нэн и Ди собирали вместе с Фейт и Уной еловую смолу в лесу за домом священника. Все четверо уселись на поваленной сосне у ручья, и все, как надо признать, довольно энергично жевали свою добычу. Инглсайдским близнецам позволяли жевать смолу только в Долине Радуг, где их никто не видел, но Фейт и Уна не были скованы подобными правилами этикета и охотно жевали ее везде, дома и за его стенами, к великому ужасу всего Глена. Однажды Фейт жевала даже во время воскресной церковной службы, но Джерри осознал чудовищность такого поведения и, на правах старшего брата, сурово отчитал ее, так что в церкви она больше не жевала.

— Я была такая голодная, что мне просто надо было хоть что-то пожевать, — оправдывалась она. — Ты отлично знаешь, Джерри, какой у нас был завтрак. Я не могла есть пригорелую овсянку, и в животе у меня было так странно и пусто. Смола мне очень помогла… да и челюстями я двигала не особенно сильно. Жевала совсем беззвучно и ни разу не щелкнула пузырем.