Вера Ферра-Микура - Двенадцать человек - не дюжина

— А почему бы и нет? — выпалили брат с сестрой в один голос.

— Я всегда думала, что на день рождения полагается торт с зажжёнными свечками и букет цветов. А у вас тут всё по-другому?

— Совсем по-другому, — сказала Нелли.

— Ничего похожего! — сказал Эрих.

Марианна широко раскрыла глаза:

— Без торта?

— Конечно, — дружно ответили брат и сестра.

— И без зажжённых свечей?

— Конечно.

— И без букета?

— А что тут такого? — спросили брат с сестрой в один голос.

— Подумать только! — растерянно сказала Марианна. — Чудеса!

— Сейчас я тебе всё объясню, — успокоила её Нелли. — Представляешь, мы каждый год справляем двенадцать дней рождения! Двенадцать тортов, двенадцать букетов, двенадцать раз зажигать свечи… Ведь это было бы… это было бы…

— Это было бы лишено всякой фантазии, — закончил Эрих.

— А потому смертельная скука!

— Вот именно! — сказала Нелли.

— Двенадцать бутербродов с колбасой — это тоже смертельная скука, — заметила Марианна. И, испугавшись собственной смелости, добавила: — Я хочу сказать, что это ведь было бы то же самое, что двенадцать тортов!

— Да кто ж говорит о двенадцати бутербродах с колбасой? — поразился Эрих.

Нелли так упорно глядела в глаза брату, словно хотела его загипнотизировать.

— Эрих, а Эрих… Если ты не возражаешь… Давай в порядке исключения…

— Ну? — спросил Эрих.

— Если ты не возражаешь, мы можем повести Марианну в наш чулан и показать ей «Семейную хронику».

— Ладно, не возражаю, — сказал Эрих.

— Красота! — в восторге выкрикнула Нелли.

— Ну, пошли! — скачал Эрих девочкам.

И когда Марианна в нерешительности замялась, он великодушно разъяснил:

— Не трусь! Ничего там такого не будет.

— Чего не будет?

— Он хочет сказать, — смущённо пробормотала Нелли, — он хочет сказать…

— Нечего тут церемонии разводить! — перебил её Эрих.

— Я хочу сказать: не бойся, в чулан входной билет не потребуется!

В чулане было прекрасно.

Пахло мышами, старой мебелью, нафталином и замазкой.

Марианна сразу почувствовала себя как дома среди всякого хлама и таинственно поблёскивавших сетей паутины.

Про свои домашние дела она и думать забыла.

Даже ни разу не вспомнила про дом.

Она сидела в пропылённом кресле-качалке как раз под чердачным окошком, сквозь которое проникали в чулан лучи света, и, поставив ноги на старый саквояж, с увлечением читала страницу за страницей.

«Семейная хроника» оказалась обыкновенной общей тетрадкой в линеечку, с замусоленными уголками, но то, что в ней было записано, удивляло Марианну всё больше и больше. Например, на той странице, которую первым делом раскрыл Эрих, Марианна прочла:

Дедушка Херинг очень любит вальс «Дунайские волны». Мы с Эрихом пошли в музыкальный магазин и купили ему пластинку. Никто про это ничего не знал. Нам продали эту пластинку дешевле, потому что с одного края немножко откололось.

Мы с Эрихом очень гордились нашим подарком и положили его за завтраком на стол. Завернули в папиросную бумагу. И перевязали золотой тесёмкой от конфет.

Дедушка Херинг очень обрадовался.

Дедушка Зомер почистил дедушке Херингу ботинки. От Бруно дедушка Херинг получил в подарок зелёное перо — играть в индейцев. Вообще он получил целую кучу подарков: мыло для бритья, которое пахнет розами, маленькую книжку про грибы, большую книгу про певчих птиц, мешочек солёного миндаля, тёмные очки от солнца, набор почтовой бумаги и конверты, резиновую грелку.

Дедушка Херинг всех нас обнимал и целовал и от радости даже перевернул свою чашку кофе. Но потом вдруг нам стало очень грустно, потому что тётя Грета сказала:

«А что же дедушка Херинг будет делать с этой пластинкой?»

Сперва мы не поняли, про что она говорит. А потом поняли.

Мы с Эрихом совсем забыли, что у нас ведь нет патефона. А что делать с пластинкой без патефона?

Дедушка Херинг, чтобы нас утешить, сказал: «Это чудесная пластинка! Что, собственно, вы имеете против этой пластинки? Я повешу её над моей кроватью как картину и буду каждое утро на неё смотреть и радоваться, что мне её подарили!»

Эрих побледнел и сказал: «Ну вот, тётя Грета нам всё испортила!» Хотя это было несправедливо.

А я пошла к Наполеону и плакала, пока за мной не пришла тётя Фелицита. Она сказала: «Успокойся, Нелли, будь человеком! Сейчас у меня пока не хватает денег, потому что этот дурацкий спортивный костюм оказался гораздо дороже, но скоро я получу, и тогда мы купим небольшой симпатичный патефончик, на котором дедушка Херинг сможет крутить вальс „Дунайские волны“ хоть сто раз в день!»

Вечером мы всей семьёй пошли в дом № 28. Он самый высокий на улице Небоскрёбов. И в нём очень добрый вахтёр. Вахтёр разрешил нам подняться на лифте на верхний этаж. Но, конечно, не всем сразу, а то бы кабина застряла. С верхнего этажа нам открылся прекрасный вид, и мы осмотрели сверху все окрестности. Мы всё смотрели, пока дедушка Херинг не сказал: «Дети, у меня уже голова кружится!» Тогда мы снова спустились вниз на лифте. Это был очень счастливый день.

Марианна подняла голову от тетрадки и спросила:

— А зачем вы поднялись на лифте на самый верхний этаж?

— Как — зачем? — поразилась Нелли. — Чтобы порадовать дедушку Херинга.

— Так ведь у него же голова закружилась, — сказала Марианна.

— Но ведь он всё равно был рад, — возразила Нелли.

— А-а, — сказала Марианна, моргая.

— Нет, она всё-таки не понимает, — сказал Эрих Нелли.

— Потому что она слишком мало знает дедушку Херинга. И не знает, что дедушка Херинг хотел бы хоть раз полететь по воздуху.

— Летать — это ведь совсем другое дело! — удивилась Марианна. — Без самолёта разве по воздуху полетишь? Я себе этого не представляю…

— Это потому, что у тебя мало фантазии, — сказала Нелли.

— А вот мы летали на лифте. Во всяком случае, мы взлетели так высоко, что дедушка Херинг был очень рад!

Нелли раскрыла тетрадку в другом месте и пристроилась рядом с Марианной на ручке кресла-качалки. А Эрих наклонился над тетрадкой с другой стороны, и они все втроём стали читать про «Девятый день рождения Нелли»:

А некоторые ещё говорят, что братья не способны на подвиг ради своей сестры!

Фриц и Эрих совершили сегодня для Нелли настоящий подвиг. Снега было очень мало, и им пришлось встать в половине пятого утра и сгрести весь снег с улицы Небоскрёбов. А потом перевезти его в баках к нам во двор, чтобы слепить огромную снежную бабу.