Гюнтер Гёрлих - Пропавший компас

— Правда, странно, — сказал Андре. — Такой большой дом! Неужели профессор живет в нем один?

Андре спрыгнул вниз, приволок несколько старых досок и соорудил на ветвях нечто вроде настила. Марина была в восторге:

— Вот здорово! Совсем как охотники в засаде!

— Тише ты! — сказал Андре. — Смотри, что сейчас будет: я кину камешек. Если пес залает — значит, профессор дома.

Однако он не успел еще ничего бросить, как в доме распахнулась дверь, и в сад выбежала огромная собака. Она стала носиться между кустами и оказалась у самой ограды заброшенного участка. Марина больно сжала руку Андре.

— Собаки не умеют лазить по деревьям, — успокоил ее мальчик.

— Гляди, какая у нее пасть! Вот ужас! — зашептала Марина.

Из дома вышел невысокий худой человек. Несмотря на жару, он был в теплой куртке, а руки держал в карманах. Он поежился и втянул голову в плечи, будто озяб. Затем он начал ходить по саду, опустив глаза, словно разыскивал что-то на земле. Лишь изредка он останавливался и запрокидывал голову.

— Смешно, правда? — сказала Марина.

— Наверно, он о чем-то размышляет. А вообще-то правда смешно.

— О чем это он размышляет?

— Может, прикидывает, как пополнить коллекцию. Настоящие коллекционеры — они всегда как одержимые. У меня вот дядя есть, он собирает пивные кружки. Представляешь, он даже может украсть кружку, которая ему особенно приглянулась. А если он попадается на этом — не моргнув глазом платит за нее втридорога, да еще воображает, будто остался в выигрыше! Дурацкое занятие!

Профессор тихонько свистнул, и огромный пес послушно вбежал в дом. Дверь закрылась, и перед детьми снова предстала прежняя картина пустынного сада и тихого, одинокого жилья.

Но дом, значит, стережет этот огромный пес!.. Ветер подул сильнее, и тополь стал слегка раскачиваться из стороны в сторону. Зашелестели листья.

— Вот здорово! — сказала Марина. — В нашей квартире и света и воздуха вдоволь!

«Посмотрим, что ты запоешь спустя час-другой!» — подумал Андре. Кто знает, когда профессор снова выйдет проветриться…

Андре показал на дом:

— Полезли на веранду! Там раскрыто окно. Видишь?

— Да, окно-то раскрыто… А вдруг нас примут за воров?

— Но мы же не воры! Скажешь тоже! Кто хочет чего-нибудь добиться, тот должен дерзать!

Эту фразу Андре где-то вычитал, и она ему очень понравилась.

Марина сидела в ветвях, притянув колени, и из-под полузакрытых век поглядывала на Андре.

Сквозь густую листву падал мерцающий свет. Солнечные блики прыгали по лицу Марины, пятнышки света перескакивали с носа на глаза, со лба на подбородок.

Обдуваемый ветром со всех сторон, Андре вспомнил морские прогулки под парусом.

— А ты когда-нибудь плавала на яхте? — спросил он.

— Где уж мне! Я же не у моря живу.

Андре притворился, будто не понял намека. Иначе это могло кончиться ссорой, а ссориться ему не хотелось: сейчас у них важное дело.

— Расскажи мне про себя, — вдруг попросила Марина.

— Про себя?

— Да.

— Почему вдруг?

— А я очень любопытная, Андре. Разве ты еще не заметил? Мы же видимся каждый день, сейчас вот вместе торчим здесь, на дереве. А что я про тебя знаю? Кто ты такой?

Андре смущенно засмеялся.

— А ты разве не знаешь?

— Нет. Откуда мне знать? Ты живешь у моря. Это мне известно. Еще ты любишь яблочный сок. Можешь выпить три кружки в один присест. Это я тоже знаю.

— Просто у вас очень вкусный сок, — проговорил Андре, которому вдруг стало неловко.

— А ты разве не любопытен? — спросила Марина.

— Как когда, — признался Андре.

— Все-таки ты больше знаешь про меня, чем я про тебя, — сказала девочка.

— Не так уж и много! — отмахнулся Андре. — Только что же тебе рассказать? Мне еще никогда не приходилось рассказывать о себе. Ну вот, например: я собираю янтарь. Для этого надо просто знать, откуда дует ветер — с моря или с суши, и айда на пляж! Я пришлю тебе янтарное ожерелье. Одно я уже сделал для мамы. Она его часто надевает, даже в театр. Хочешь такое же?

— Настоящее янтарное ожерелье? А янтарь сверкает на солнце?

— Еще бы! Но и без солнца оно тоже красивое.

— А откуда ты знаешь про ветер?

— Да так. Это у нас в крови: мой дед раньше был рыбаком. Он все знает. А меня он часто брал с собой в море, когда я был еще совсем маленький.

— Долго надо собирать янтарь, чтобы хватило на целое ожерелье?

— Как повезет. Чтобы вышла красивая цепочка, надо, конечно, постараться. На ожерелье идет только самый лучший янтарь.

— А ты хочешь, чтобы у меня было красивое ожерелье?

— Да уж сделаю что-нибудь приличное, — пробурчал Андре. — У тебя, между прочим, шея тонкая. Значит, нужны не очень крупные куски янтаря. Короче, я такое сделаю ожерелье, чтобы тебе подошло.

Тут Андре отвернулся и стал пристально разглядывать дом. Он боялся, что покраснеет, хотя понимал, что в тени густой листвы это вряд ли будет заметно.

— Не зашевелились они там? — быстро проговорил он. — А то мне показалось…

Марина привстала на доске. Каждое ее движение было гибким и точным.

— Тихо все. Профессор спит. А может, начищает свои подзорные трубы.

Удобно устроившись среди ветвей, Марина снова обернулась к Андре. Зашелестели листья. От ветерка в зеленом шатре было прохладно и хорошо.

— Не скучно тебе? — спросил Андре.

— Ни капельки не скучно. Слушай, Андре, а по руке можно узнать судьбу?

— Что это ты выдумала? — удивился он. — Это же суеверие. Вот чепуха-то!

— А мне иногда хочется быть суеверной!

— Не понимаю. С чего это вдруг? Суеверия, хиромантия… Мы в каком веке живем?

— Вот опять завелся! Вообще-то, конечно, ты прав. Но даже бабушка иногда бывает суеверной. Например, считает, сколько раз прокукует кукушка. И радуется, если кукушка прокричит много раз: значит, ей еще долго жить.

— Так это же не всерьез, — растерянно возразил Андре. — А вот читать по руке судьбу — просто чушь!

— Нет, все-таки хорошо бы хоть немножко научиться читать по руке! — задумчиво проговорила Марина. — Хоть бы чуточку знать наперед, что с нами будет. Неужели тебе не интересно, как сложится твоя жизнь? И что приключится с тобой в ближайшие годы? А мне до того интересно, Андре! Как подумаю иногда, даже страшно делается!

— Мне отец сказал однажды: «Каждый — сам хозяин своей судьбы», — ответил Андре. — Это правда, и нечего себе голову ломать! Просто надо стараться изо всех сил, вот и все! К примеру, я прежде по математике никогда отличником не был. А теперь скоро буду: я над ней знаешь сколько корпел! Цель надо иметь — вот что!

— Правда-то правда, Андре, — все так же мечтательно и задумчиво проговорила Марина, — только всегда ли все так легко и просто. Взять, к примеру, мою бабушку. В молодости она так хотела быть счастливой. Она думала: счастье — это уютная чистенькая квартирка. И чтобы всегда рядом был ее муж, Вильгельм. И чтобы у него была работа… А его вдруг убили там, на мосту. Вся ее жизнь сразу поломалась. А ведь она потом, при нацистах, даже распространяла листовки против войны! У нас на даче их и печатали. Бабушка на всю катушку включала радио и гремела посудой на кухне. А внизу, в подвале, тем временем грохотал множительный аппарат. За такое тогда приговаривали к смерти.