Гюнтер Герлих - Девочка и мальчик

Фрау Лессов, о которой у нее сложилось не очень благоприятное впечатление, вдруг показала себя совсем другим человеком. Фрау Лессов приняла решение.

И Франк не услышал в словах Катрин возмущения, скорее в них сквозило удивление, едва ли не уважение. Да так оно и есть. Но убежать, не сказав ни слова?

— Где же твой Франк? — интересуется Габриель.

— Не знаю.

— Он был у бара. Мы, видимо, люди не его склада.

— Чепуха. Ты же ничего не знаешь! — Катрин поднимается и идет к своим одноклассникам. Не рыдать же ей! Да и смысла нет. Франк никуда не денется. А сейчас она ничем ему помочь не может.

Длинный Ян весь сияет, когда Катрин идет с ним танцевать. В молодежном углу ей легче, там пьют кока-колу и крюшон, там можно подсесть то к одному приятелю, то к другому, поболтать или потанцевать.

И никто не спрашивает о Франке.

Но вдруг Катрин видит, что мимо проходит ее мама, и Катрин подбегает к ней.

— Все очень хорошо, — говорит мать, — прекрасная была идея праздновать здесь.

— Я еще вернусь к нашему столу.

— Как хочешь, сегодня твой день.

— Выпьешь крюшону? — спрашивает Катрин.

— Конечно, давай чокнемся.

Катрин приносит два бокала.

— Твое здоровье, Катрин, наша большая Малышка.

— Твое здоровье, мама.

— А почему ушел твой приятель?

Катрин ждала этого вопроса.

— Ему стало плохо. Выпил лишнего.

— Я не заметила.

— Никто не заметил.

Мать качает головой:

— Обязательно было уходить?

— У него неприятности, мама.

— Вот как? Все равно, надо было взять себя в руки.

— Его мама неожиданно ушла из дому. Вдруг взяла и ушла. Все бросила, хочет начать новую жизнь.

— А ты? Что ты думаешь об этом?

— Мне жаль Франка.

— Но он уже почти взрослый.

— Если бы из вас кто ушел, папа или ты…

— Скверно было бы. Но такого, думаю, уже не случится. Я бываю очень осторожна, когда речь заходит о подобных делах. Нужно все знать, чтобы верно судить. А всего никто никогда не знает, даже те, кого это касается.

— Ты говоришь, у вас такого уже не случится. А могло случиться?

— Всегда может быть, что люди перестают понимать друг друга, любовь внезапно уходит, и тогда выясняются разные разности.

— А у вас всегда все было в порядке?

— И у нас не всегда небо было чистым. Проблем у всех хватает. Но серьезного ничего. Знаешь, твой отец и я — мы подходим друг другу, да, во всех отношениях. Ты сомневаешься?

— Нет, я же вас хорошо знаю, — говорит Катрин.

— А ты не порть себе вечер. Твой Франк справится со своими проблемами. Лучше уж не приходил бы вовсе.

— Но тогда я бы места себе не находила.

— Ты права. А теперь идем к столу. Поешь немного.

Катрин следует совету матери.

Когда они возвращались домой, у Катрин вдруг от мысли о Франке до боли сжалось сердце. И она, идя среди веселой семейной компании, умолкла. Но никто этого не заметил.

Ночь стоит тихая и довольно теплая.

Бабушка Герда мечтательно говорит:

— Да, май… Вот бывало когда-то…

Франк, наверное, широко распахнул свое окно в доме в Вильгельмру. Воздух там, среди садов и аллей, удивительно чистый.

Интересно, спит он уже или нет?

…На следующий день после обеда Катрин едет в Вильгельмру. Она хорошо и долго спала, ей ведь в этот понедельник не надо идти в школу. Спокойно рассмотрела все подарки, все снова и снова разглядывала часы, подарок Франка.

После шестого урока Франк наверняка вернется, высчитывает она и соответственно выходит из дому. Она хочет помириться с ним. В их отношениях ничего не должно меняться, пусть даже у него дома многое изменилось.

Так размышляет и так надеется Катрин.

Она сворачивает в знакомую ей улицу. Перед домом Лессовых стоит такси. Катрин останавливается, узнав фрау Лессов, которая выходит с двумя чемоданами из дому. Таксист помогает ей донести чемоданы до машины. Фрау Лессов садится в такси, машина разворачивается и проезжает мимо Катрин.

На мгновение Катрин видит вблизи лицо фрау Лессом спокойное, сдержанное. Женщина, прожившая здесь много лет, покидает свой дом с двумя чемоданами, сжигает за собой мосты.

Входная калитка заперта.

Катрин звонит.

Звонок звенит, и, как несколько месяцев назад, когда Катрин в первый раз была здесь, ее охватывает какое-то беспокойство.

Тогда на крыльцо вышла фрау Лессов и окинула Катрин холодным взглядом.

Кто выйдет сегодня?

Не потерял ли господин Лессов после ухода жены свою самоуверенность? Опять встретит ее, Катрин, как в последний раз, какими-то странными замечаниями? Или, не считаясь ни с чем, выпроводит так некстати пришедшую гостью?

Дверь открывает Франк. Он не проводил мать до калитки, не донес ее тяжелые чемоданы…

— А, это ты, — говорит он, — заходи.

Не обращая внимания на Катрин, поднимается он по лестнице.

— Ты встретилась с фрау Лессов? — иронически спрашивает он.

— Я видела, как она уехала в такси.

— Да, два чемодана, вот все, что она взяла с собой. Садись.

Но Катрин не садится.

— Вчера ты просто взял и ушел, — говорит она.

— Извини, у меня было препаршиво на душе.

— Много выпил?

— Не только это.

— А сегодня?

— Ну, может ли сегодня быть иначе, — отвечает Франк, подходит к письменному столу и глядит, не отрываясь, на лист бумаги. — Здесь, в этом письме, все объяснено. И этим мне следует довольствоваться. Мама пишет мне, своему сыну: «Я должна подумать о себе, Франк. Ты скоро уйдешь из дома, уже сейчас ты живешь своей жизнью. А я погрязла в домашней работе, в заботах о твоем отце. И все глубже и глубже погружаюсь в эту трясину, а получаю в ответ лишь насмешки и издевку. Нет, я должна это поломать, должна подумать о себе, утвердить себя. Со временем ты меня поймешь, Франк…» Нет, никогда я этого не пойму. Чистый эгоизм: я должна утвердить себя. Теперь ей это взбрело на ум. Кто знает, что за этим кроется. Ей и дела нет, что ее муж потерял голову и может запить. Как нам справиться со своими делами? У меня впереди последний год школы. А у матери один аргумент: я должна подумать о себе. — Смяв письмо, он бросает его в корзину. — Да садись же наконец, — командует он.

Катрин садится в кресло.

Франка ей жаль. Что сказать ему? Все, что она сейчас ни скажет, будет не то.

Изменившимся голосом, по которому заметно, что он с трудом сдерживается, Франк говорит:

— На субботу и воскресенье мы едем в Штральзунд. Мы с тобой.

Катрин понимает: это не вопрос, это требование.

— Франк, но я же буду в Праге.

— Ах вот как, тебе, значит, больше хочется в Прагу! — запальчиво кричит Франк.

— Я еду в Прагу с классом.

— Подумаешь, твой класс. Узнал я теперь эту публику! А меня ты бросаешь в беде.

— Ты неправ, Франк.

— А, ничего ты не понимаешь. Абсолютно ничего, — резко бросает Франк.