Илья Туричин - Закон тридцатого. Люська
- Название:Закон тридцатого. Люська
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:Детская литература
- Год:1974
- Город:Ленинград
- ISBN:нет данных
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Илья Туричин - Закон тридцатого. Люська краткое содержание
Двадцать девять учеников в девятом «в» классе. Но есть там и кто-то тридцатый. Ни одно событие не обходится без его участия: первая любовь, первое разочарование, первое столкновение с несправедливостью. Как пережить все это, как справиться с бедой?
Героиня второй повести, включенной в эту книгу, хочет ехать в Сибирь или на Дальний Восток, на самую трудную комсомольскую стройку. Так она решила на школьной парте. Но случилось иначе. И не потому, что девушка струсила. Нет, она поняла, что не только за тридевять земель есть то, к чему она стремится.
Закон тридцатого. Люська - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Интервал:
Закладка:
— Я пришла за советом, Александр Афанасьевич. Неприятности, а посоветоваться не с кем. Вот я и подумала: вы человек опытный, старый учитель…
— Разумеется, разумеется, — Александру Афанасьевичу было приятно, что к нему обращаются за советом. — Слушаю вас.
Елена Владимировна взглянула на Костю. Александр Афанасьевич перехватил ее взгляд, понял и, прижимая к себе кляссеры, чтобы Костя не смог забрать их с собой и совсем уйти, улыбнулся:
— Костик, ты нас оставь на несколько минут. Посиди на кухне. Мы ж свои люди. А тут — дело.
Костя впервые видел его улыбку. Она была такой, будто старик жует неспелую клюкву. Он молча кивнул и вышел в черноту коридора, прикрыв за собою дверь. В какой стороне кухня, Костя не знал. И спросить было не у кого. Поэтому он так и остался стоять в темноте возле двери. Голоса Александра Афанасьевича и незнакомой женщины доносились до него глухо, словно разговаривали они где-то далеко-далеко. И Костя невольно прислушался.
— …Но я тревожусь, — сказала женщина, видимо продолжая начатую фразу. — Последние дни Оленька как-то… Понимаете…
Александр Афанасьевич что-то пробормотал.
— Вчера она была в кино с какой-то компанией. А потом в кафе. И даже пила коньяк…
— Коньяк! — донесся голос Александра Афанасьевича. — Узнаю плоды современного воспитания!.. — Косте показалось, что старик радуется. — Мы в их годы не пили коньяк.
— И она что-то прячет от меня в столе, — сказала женщина. — Никогда раньше не прятала, а теперь прячет.
— А что, любопытно бы узнать?
— Бумаги какие-то.
— Бумаги?! — хищно спросил Александр Афанасьевич. — Записочки. Письма! Так-так-так… Это очень, очень хорошо, что вы обратились ко мне, Елена Владимировна. Я знаю этот класс. Знаю эту компанию. Шагалов, Виктор Шагалов! Я и раньше замечал, что он как-то странно посматривает на вашу дочь. Это человек, способный на все. На любую гадость. Именно он отравил мне последние дни в школе. Берегите свою дочь, Елена Владимировна. Берегите свою дочь от его дурного влияния!
Так вот кто эта женщина, — мать Оленьки. Это они о Викторе и Оленьке. Подлость, какая подлость… Костя подошел вплотную к двери, прижался к ней ухом.
— Боже мой! — в голосе женщины слышалось отчаяние. — Что же мне делать, что я должна делать?
— Прежде всего надо раздобыть письма, — сказал Александр Афанасьевич.
— Но они заперты… Как же я могу.
— Надо. Открыть… Взломать, наконец… Пока вы будете антимонии разводить, взывая к собственной совести, Шагалов, у которого совести совсем нет…
Это у Витьки-то нет совести! Ну и ну!
— Уж поверьте моему опыту, — теперь Александр Афанасьевич заговорил вкрадчиво: — Надо действовать. Изъять письма. И поставить в известность школу. Немедленно. Наш новый завуч, Петр Анисимович, — очень тонкий человек. Уж он-то не даст вашу дочь в обиду. Немедленно! Сейчас же! — повторил Александр Афанасьевич. — Немедленно. Вы не волнуйтесь. Мы вашу дочь в обиду не дадим. Я вашу дочь в обиду не дам! — крикнул он фальцетом, упирая на «я».
Костя закусил нижнюю губу. Так вот вы какой добренький старичок, Александр Афанасьевич! Вот вы какой. Подлость. Кругом подлость… Да разве Виктор и Оленька… Разве они… Они же светлые, они же прозрачные, как стекло в окошке!
Костя вдруг вспомнил плачущую Люсю… Тоже подлость. Подлость, тоже подлость… У него возникло такое ощущение, будто к лопаткам приложили тяжелые холодные плитки чугуна. Даже поежился. Он рванул дверь без стука, прищурился — слишком резок был переход от тьмы к свету, — шагнул к столу.
Лицо у Оленькиной матери было испуганное и расстроенное.
Александр Афанасьевич, внезапно вспомнив про лежащие на столе кляссеры, взял их:
— Ладно. Беру.
Костя резким движением выхватил их из его рук, сказал угрюмо:
— Передумал.
И, не прощаясь, вышел.
Что же дальше? Можно продать марки, и снова купить, и снова продать… Но продать Люську. Живого человека. Ведь она сделает это. А, может быть, все сойдет, все сойдет… А может быть… Мало ли что может случиться! Ведь это опасно… Он отчетливо увидел Люсю, скрюченную, бледную. И внутренне содрогнулся. Что же делать?.. Еще раз поговорить с Люсей. Поговорить с Люсей. И предупредить Витьку. Ох, этот добренький старичок Александр Афанасьевич!
Елена Владимировна спешила домой. Ее подгоняла тревога. Александр Афанасьевич семенил рядом.
Они дошли молча до парадного.
— Вы на каком этаже? — стараясь отдышаться, спросил Александр Афанасьевич.
— На четвертом.
— Лифт?
— Нет.
— Тогда я вас подожду внизу… Мне тяжеловато…
— Хорошо.
Елена Владимировна бросилась в парадное, торопливо устремилась вверх по лестнице, перешагивая через ступеньки. Сердце рвалось из груди.
«Ключ, где же она могла спрятать ключ?»
Неожиданно вспомнила, что в Алешином столе или в ящике буфета должен быть еще один такой же…
Войдя в квартиру, не раздеваясь и забыв запереть дверь, Елена Владимировна ринулась в кабинет мужа. Выгребла с десяток ключей и ключиков из мужниного стола. Потом заспешила к буфету. И там в ящике лежали ключи, большие и маленькие, нужные и ненужные, бог весть от каких замков. Лежали себе и лежали, может быть, десятилетия. Их не выбрасывали: то ли руки не доходили, то ли жалко было. Она сгребла ключи в кучу, захватила обеими руками и, неся их перед собой, заспешила обратно в Оленькину комнату.
Там она села на потертую медвежью шкуру и стала торопливо примерять ключи к запору: большие отбрасывать в сторону, маленькие совать в замочную скважину. Один из ключей затерло. Она долго не могла ни повернуть его, ни вытащить. Она почти плакала. Руки и губы ее дрожали от нетерпения. Ей уже стало казаться, что, если она не подберет ключа, не откроет проклятую дверцу, случится что-то страшное, непоправимое, немыслимое!..
Наконец замок щелкнул, дверца открылась.
Елена Владимировна посидела немного возле, тупо глядя на ящик в тумбочке. Потом решительно потянула один из них.
Учебники… Тетради… По физике, по химии…
Она торопливо стала листать их, желая и боясь найти «что-то»…
В нижнем ящике Елена Владимировна наткнулась на толстую тетрадку — Оленькин дневник. В него были вложены листки бумаги.
Елена Владимировна читала, так и не поднявшись с медвежьей шкуры, поджав под себя ногу и опираясь рукою об пол. Нога затекла, помертвела, а она не меняла позы, читала, беззвучно шевеля губами: «И не отвечай на это письмо…» А что же ему нужно? Что?

Тревога стала увеличительным стеклом. Сквозь тревогу каждое слово письма казалось угрозой, посягательством.
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: