Илья Туричин - Закон тридцатого. Люська

И Люська еще до экзаменов, никому ничего не сказав, пошла в райком.

Райком комсомола помещался в просторном трехэтажном здании вместе с райкомом партии и райисполкомом. Здесь два года назад Люське вручали комсомольский билет. Тогда она робела, терялась, не в силах сдержать волнение. Она была еще чужой в этом большом здании. Теперь она шла сюда как в родной дом.

Постучала в дверь с табличкой «Первый секретарь».

— А-а-а, Телегина, заходи, заходи! — Секретарь райкома Алексей Брызгалов поднялся из-за стола и приветливо протянул руку.

Коренастый, с выгоревшими на солнце льняными волосами, улыбчивый, он скорее был похож на озорного подростка, а не на важного секретаря райкома. Его очень уважали комсомольцы и даже побаивались. Обычно, прежде чем что-либо сделать, говорили:. А Митрич что скажет?», А не попадет от Митрича?» Отчество Алексея было Дмитриевич, и весь район звал его попросту «Митрич». За глаза, конечно… А право называть его так в глаза имели немногие.

Люське было приятно, что Брызгалов помнил ее. Они встречались после того памятного дня, когда Люську принимали в комсомол, всего два раза: на комсомольском собрании в школе и на районной конференции, где Люська выступала с отчетом о сборе их школой металлолома.

— Присаживайся, Телегина. Что скажешь хорошего? Как там у вас с четвертой четвертью? Скоро экзамены. Не оплошаете?

— Не оплошаем, Алексей Дмитриевич.

Брызгалов засмеялся.

— Нет, нет, честное слово! — торопливо заверила Люська. — У нас ребята — сила! — Она даже взмахнула рукой для убедительности.

Брызгалов одобрительно кивнул. Люськина убежденность пришлась ему явно по душе.

— Ну и что, Телегина, после десятилетки думаешь делать?

— Вот… — Люська достала из портфеля листок и положила на стол.

Брызгалов развернул.

«Секретарю РК ВЛКСМ тов. Брызгалову. А. Д. от члена ВЛКСМ Телегиной Людмилы Афанасьевны.

Заявление

Прошу направить меня на самую трудную комсомольскую стройку в Сибирь или на Дальний Восток. Хочу вместе со всем нашим народом строить коммунизм — светлое будущее всего человечества. Готова на любые трудности. Звание комсомолки оправдаю.

Телегина».

Брызгалов дважды прочел заявление и посмотрел на Люську. Во взгляде его Люська уловила одобрение. Или это только показалось ей?

— Это хорошо, Людмила, что ты готова на любые трудности. Трудностей у нас впереди еще много будет. И что просишься на комсомольскую стройку — тоже хорошо. Мы твою просьбу постараемся удовлетворить. — Брызгалов энергично прихлопнул ладонью Люськино заявление. — Но вот ответь мне все-таки на один вопрос: ты просишься в Сибирь, другой просится, третий, десятый, сотый. А почему именно в Сибирь? Или на Дальний Восток? Разве только там коммунизм строят?

— Нет, конечно… Но как-то… Но едут… В общем, дела настоящего хочется.

— Говоришь, дела настоящего хочется. Что ж, дело настоящее дадим. А вот Сибирь я тебе обещать не могу. Вчера комсомольские руки нужны были в Сибири. Сегодня — в другом месте. Завтра — в третьем. Жизнь, как говорится, течет, и каждому поколению свое дело выпадает, своя задача.

— Куда мне выпадет, туда и посылайте.

— Хорошо. Значит, договорились. Куда надо будет, туда и пошлем. А сейчас сдавай экзамены. Желаю успехов. Я к вам как-нибудь загляну.

— Приходите.

Люська попрощалась и вышла. Сознание выполненного долга делало ее шаги твердыми и уверенными. Конечно папа будет вздыхать. И кое-кто из товарищей мысленно обругает ее. Пусть. Ей не нужно легкого пути, «длинного рубля», теплого домашнего покоя. Она хочет, как все, и будет как все, все настоящие честные люди, идти навстречу ветру навстречу трудностям и невзгодам. Иначе не стоит и жить!

И вот теперь она в третий раз надела свои красные туфельки на шпильках. Ее вызывали в райком.

Уже осень. Все лето Люська работала в пионерском лагере вожатой у малышей. Не ждать же сложа руки направления. Ей предложили поехать в лагерь — и она поехала. И вот наконец ее вызывают в райком.

Щедрая осень бросала ей под ноги жаркое золото. И щедрость осени была по душе Люське.

На скамейке в парке две маленькие девчушки, сопя от усердия, плели венок из огненно-золотых кленовых листьев. Люська подсела к ним.

— А ну-ка, маленькие, давайте-ка помогу. — Она взяла в руки охапку листьев, положила себе на колени и начала ловко и быстро нанизывать их один на другой, соединяя в плоскую яркую цепочку. Готовые венки она надела девочкам на головы, чуть откинулась назад, чтобы полюбоваться своей работой. Довольная, она приложила палец к губам: — Т-с-с-с, девочки. Я бы сплела вам и не такой венок но, увы… меня вызывают в райком. Знаете, что такое райком?

Девочки заморгали глазенками и сокрушенно замотали головами.

— То-то! — Люська важно нахмурилась, поднялась со скамейки, поправила платье и, помахав девочкам рукой, пошла дальше.

В кабинете Брызгалова за столом, покрытым красной суконной скатертью, сидело несколько парней. Двое пристроились на подоконнике. На диване, тесно прижавшись друг к другу, сидели девчата.

Несмотря на табличку «Не курить» и открытое настежь окно, в кабинете лениво плавали сизые пласты табачного дыма.

— Здравствуйте, — поздоровалась со всеми Люська.

— Здравствуй, Люся. Присаживайся, — пригласил Брызгалов.

Люська посмотрела по сторонам. Сесть было не на что.

— Спасибо, — сказала она. — Я постою.

— Иди к нам, — пригласили сидящие на окне. — Уступим треть подоконничка.

Люська улыбнулась им, повторила:

— Спасибо, я постою.

Парень, сидевший за столом ближе всех к двери, в промасленной спецовке и резиновых сапогах, оглядел ее насмешливо.

— Платьице помять боится. Гляди, как вырядилась!

Люська вспыхнула. Ну уж нет, этого она так не спустит!

— Ну и вырядилась! Что ж тут плохого? Или, по-вашему, в райком лучше в засаленной спецовке ходить?

— Так его! — поддержала Люську одна из девушек, и все засмеялись.

— Языкастая, — удивленно прогудел парень в спецовке.

— Какая выросла, — отрезала Люська.

— Вася, — обратился он к сидящему напротив щуплому юноше. — Встань-ка. Она на мой стул не сядет. В белом платьице после робы.

— Что, Кротов, крепко тебя отбрила Телегина? — весело сказал Брызгалов. — Ты на него не обижайся, Люся. Он хороший парень.

— Все, что ли, Митрич? — посмотрел на часы Кротов. — А то обед кончается.

— Все. Значит, до завтра. Попрошу не опаздывать. Начнем рейд ровно в половине шестого утра.

— Не опоздаем.

Парни дружно поднялись, попрощались и вышли. Тот, что в промасленной спецовке, задержался в дверях, посмотрел на Люську, почесал затылок, улыбнулся вдруг, показав крупные белые зубы.

— В общем-то верно, не сердись, Телегина Людмила. Это я так. А насчет спецовки, в общем-то мы в обеденный перерыв…