Ричмал Кромптон - Этот Вильям!

— Он считает, что можно пустить нас в мастерскую, — как бы между прочим говорил Вильям. — Он считает , что можно. У нас был интересный разговор о птицах сегодня утром. О воробьиных желудках и всяком таком. Он считает, что можно пустить нас в мастерскую, но еще не совсем уверен. Он даст нам знать через денек-два. Его заинтересовала птица, которую я обнаружил, она называется дрозд, и он рассказал мне все о воробьином желудке и всяком таком…

Придя домой к чаю, он без малейшего удовольствия увидел, что у них дома гость в лице подполковника Гловера. К тому же и отец уже вернулся с работы… В присутствии гостя не очень-то разговоришься, а при отце и подавно… Он сделал несколько попыток присоединиться к беседе, но после третьего отцовского «довольно, Вильям» подчинился и занялся исключительно едой. Однако, когда чаепитие подходило к концу, на куст под окном вдруг села такая же птичка, какую он видел утром.

— Это дрозд, — сказал Вильям, будучи не в силах не продемонстрировать только что приобретенные знания.

Отец и гость обернулись и посмотрели на птичку.

— Это поползень, — сказал подполковник.

— Конечно поползень, — подтвердил отец. — С чего ты взял, что это дрозд?

Вильям на мгновение пришел в замешательство, но потом предпринял попытку восстановить свой престиж.

— А я много всего знаю о дроздах.

— Что же ты знаешь? — с сомнением спросил отец, который после вкусных сэндвичей и второй чашки чая стал более благодушным.

— Много чего знаю, — с важностью произнес Вильям. — Я знаю, что на зиму они остаются в Англии, и что вьют гнезда высоко на деревьях, и что откладывают Сероватые яйца. — Он победно оглядел присутствующих, наслаждаясь мгновением своего триумфа.

Но это было только мгновение.

— Напротив, — начал гость в своей манере растягивать слова, — дрозд — птица перелетная и гнездится в вереске или в стенных выемках и яйца откладывает голубовато-зеленые, с красными крапинками.

Вильям посмотрел на него сердито.

— Бьюсь об заклад, вы не сможете нарисовать воробьиный желудок, — сказал он.

— У меня нет ни малейшего желания заниматься этим, — сказал подполковник.

— Бьюсь об заклад…

— Довольно, Вильям, — сказал мистер Браун.

Вильям снова замолчал. Он был сердит и обижен. Кто-то его дурачил, но определенно не подполковник с отцом. С первого же взгляда на подполковника было ясно, что он не способен кого-либо дурачить. И отец сегодня явно не в таком настроении, чтобы разыгрывать Вильяма. Это «птичник» его дурачил. Он-то наверняка знает, что эта птичка не дрозд. С его-то стопками книг о птицах, биноклем, и фотоаппаратом, и замысловатыми схемами. Да, это «птичник» его дурачил. А Вильяму не нравилось, когда его дурачили. Во всяком случае, не какие-то малознакомые люди. Самоуважение требовало ответить мистеру Реддингу тем же, прежде чем будут восстановлены нормальные отношения. Надо будет разыграть его до того, как начнутся переговоры о мастерской… Он еще не знал, как разыграть. Надо будет ночью хорошенько подумать. Непременно какая-нибудь идея да появится.

Он спал, как обычно, очень крепко, так что времени на раздумья у него не оказалось, но когда утром одевался, его осенило. Он достанет из-под пола схему воробьиного желудка, а взамен положит старую тетрадку с упражнениями или еще что-нибудь. Это будет замечательный розыгрыш. Таким образом они будут квиты, и только после этого он заведет разговор о мастерской. Это дело чести. Вильям никогда не оставался в долгу…

В ящике своего стола, где все было свалено как попало, он раскопал старую тетрадку с упражнениями по арифметике, многократно украшенную заглавной буквой «В» красными чернилами.

Вот будет потеха, если положить эту тетрадку, например, вместо схемы воробьиного желудка… «Птичник» ни за что не догадается, кто это сделал. Чтобы еще больше озадачить свою жертву, Вильям оторвал зеленую обложку, на которой были написаны его имя и адрес. Это будет чудесный розыгрыш. «Птичник» полезет за схемой, а найдет потрепанную тетрадку с упражнениями. Посмеиваясь, Вильям сунул тетрадь в карман и отправился в путь.

Подходя к коттеджу, он увидел, что «птичник» с рюкзаком на спине вышел из калитки и зашагал по тропинке, огибающей холм. Вильям спрятался за кустом и подождал, пока тот скроется из виду, а потом, оглядываясь, приблизился к коттеджу. Вне сомнения, там никого не было. Он торкнулся с парадного, потом с черного хода. Обе двери были заперты. Однако окошко как раз над покатой крышей кухни оказалось распахнутым. Вильяму было не привыкать пробираться в дом самыми необычными способами. Он вскарабкался по водосточной трубе, поднялся по крыше и ловко протиснулся в окошко. Оказался он на небольшой площадке, лестница с которой вела к парадной двери. Затаив дыхание, готовый, если придется, к немедленному отступлению через окошко и далее вниз по водосточной трубе, он медленно спустился по ступенькам. Никого. Он вошел в гостиную. Вот ряды книг на полках… письменный стол у окна… паркетный пол… Вильям быстро нашел неплотно уложенные паркетины, а вытащить схему и взамен положить туда тетрадку было делом нескольких секунд… Затем, со схемой в кармане, он проделал обратный путь — по покатой крыше и водосточной трубе. Вокруг по-прежнему никого не было видно, лишь донесся гул самолета, только что взлетевшего с аэродрома.

Первой, кого он увидел дома, была Этель. Он помахал перед ней чертежом.

— Хочешь посмотреть на воробьиный желудок, Этель? — спросил он.

Этель сморщила свой хорошенький носик, изображая крайнее отвращение.

— Какая гадость! — сказала она, отворачиваясь. — Ужасная гадость! Убери это от меня!

Мама, — обратилась она к пошедшей миссис Браун, — Вильям тычет мне в лицо отвратительным рисунком каких-то птичьих внутренностей. Скажи ему, чтобы прекратил.

— Прекрати, Вильям, — машинально сказала миссис Браун.

— И он еще не мыл рук и не причесывался сегодня, — продолжала Этель.

— Пойди вымой руки и причешись, Вильям, — сказала миссис Браун, усаживаясь со своей швейной корзинкой.

— Он ужасно ведет себя, — не унималась Этель. — Сегодня утром я видела его в деревне, он выглядел ужасно. Шнурки развязаны, чулки спущены. Наверняка он опять приспособил резинки для рогатки или еще чего-нибудь.

— Это так, Вильям? — спросила миссис Браун.

— Но теперь-то все нормально — сказал Вильям, глядя вниз на чулки. — Они держатся на шнурках.

— А резинки ты использовал для рогатки?

— Но мне нужна была рогатка, — уклончиво ответил Вильям, — а потом я ее потерял, пришлось сделать другую. Наверное, я потерял ее где-нибудь в старом сарае. Наверняка найду, если поищу получше.