Мишель Турнье - Пятница или Дикая жизнь

Работа над «Избавлением» была закончена. Робинзон начал понемногу запасать необходимый провиант. Но он вскоре бросил это занятие, вспомнив, что сперва нужно спустить лодку на воду и посмотреть, как она себя поведет. По правде говоря, он очень боялся испытания, от которого, возможно, зависело его будущее. Хорошо ли «Избавление» будет держаться на воде? Не перевернется ли оно от первой же волны? Робинзона мучили кошмары: ему снилось, как лодка камнем идет ко дну, едва успев коснуться воды, как она погружается в зеленую пучину.

Наконец он решился спустить «Избавление» на воду. И тут же понял, что не в состоянии тащить по траве и песку огромный корабль, весящий более полутонны. Признаться, Робинзон совершенно не задумывался над тем, как переправить лодку к морю. Наверное, это случилось из-за того, что он слишком часто читал Библию, особенно страницы про Ноев ковчег. Тот был построен вдали от моря, и Ною оставалось лишь ждать, когда вода дождей и горных потоков поднимет его. Робинзон совершил роковую ошибку, не догадавшись построить «Избавление» прямо на берегу.

Он попытался подсунуть под днище бревна, чтобы перекатить по ним лодку. Но все, чего он добился, стараясь бревном, как рычагом, приподнять «Избавление», была пробоина в корпусе. Через три дня бесплодных усилий его одолели злость и усталость. Тогда он решил прорыть канаву от моря до самого корабля. По этой канаве «Избавление» могло бы скользить к берегу. Робинзон приступил к работе. Потом он подсчитал и понял, что ему понадобится по меньшей мере десять лет, чтобы осуществить задуманное. И отступился.

В самые жаркие летние дни кабаны и их южноамериканские родственники пекари обычно зарываются в лесных болотах. Они топчутся в болотной воде, пока та не превращается в жидкую грязь. Потом они погружаются в нее, оставляя снаружи лишь голову, и так укрываются от жары и насекомых.

Однажды Робинзон, разочарованный неудачей с «Избавлением», случайно увидел, как стадо пекари направлялось к своей лежке. Он был так расстроен и до того устал, что ему захотелось последовать примеру животных. Он разделся и погрузился в свежую грязь, оставив на поверхности только глаза, нос и рот. Так, среди ряски, кувшинок и лягушачьей икры, он проводил дни напролет. Испарения, которые поднимались от гниющей воды, затуманивали его разум. Порой Робинзону казалось, что он по-прежнему со своей семьей в Йорке, ему слышались голоса жены и детей. Или же он представлял себя младенцем в колыбели, а деревья, гнувшиеся от порывов ветра, принимал за склоняющихся к нему взрослых.

Когда вечером он вставал из теплой жижи, у него кружилась голова. Теперь он передвигался на четвереньках и ел что попало с земли, как свинья. Он не мылся, все его тело с ног до головы покрывала корка засохшей грязи.

Как-то раз, когда он объедал куст болотной жерухи, ему послышалась музыка. Это было похоже на небесную симфонию, на голоса ангелов, поющих под звуки арфы. Робинзон подумал, что он уже умер и слышит райскую музыку. Но тут он поднял глаза и увидел на востоке белый парус. Он кинулся к месту постройки «Избавления», где валялись инструменты, и схватил свой кремень. Оттуда побежал к сухому эвкалипту, поджег охапку веток и через дупло запихнул их в ствол у самого основания. Оттуда моментально вырвался столб едкого дыма, но пламя все не показывалось.

Да и зачем? Корабль и так плыл прямо к острову. Скоро он бросит якорь вблизи от берега, и от него отойдет шлюпка. С безумным смехом Робинзон бегал по острову в поисках рубашки и штанов, которые вскоре нашел под лодкой. Потом побежал к берегу, яростно раздирая волосы и бороду, слипшиеся на его лице в маску дикого зверя. Корабль был совсем близко. Робинзон уже видел, как он, слегка накренясь, изящно скользит по пенящимся волнам. Это был один из тех испанских галеонов, которые некогда везли из Мексики через океан золото, серебро и драгоценные камни. По мере того как корабль приближался, Робинзон различал на палубе нарядных людей. Казалось, на борту какой-то праздник. На полуюте играл маленький оркестр и пел хор детей в белых платьицах — эту музыку он и слышал на берегу. Пары грациозно танцевали вокруг стола, уставленного золотом и хрусталем. Похоже, никто не замечал ни человека на острове, ни самого острова, мимо которого теперь плыл корабль, повернув на другой галс. Робинзон бежал за ним вдоль берега. Он кричал, размахивал руками, останавливался, чтобы подобрать камни, и бросал их в сторону судна. Он падал, поднимался, снова падал. Теперь галеон подходил к тому краю побережья, где начинались песчаные дюны. Робинзон бросился в воду и изо всех сил поплыл к кораблю. Он мог видеть лишь кормовую надстройку, занавешенную парчой. В одном из окон сидела, облокотясь на подоконник, девушка и грустно ему улыбалась. Робинзон совершенно точно знал ее, он был в этом уверен. Но кто же, кто она? Он открыл рот, чтобы позвать ее. Соленая вода тут же хлынула ему в горло. Теперь у него перед глазами была только зеленая вода, а в ней — уплывающий задом наперед маленький скат.

В сознание его привел сполох пламени. Как же он замерз! Наверху, на утесе, словно факел в ночи, все еще горел эвкалипт. Робинзон на ощупь двинулся к этому источнику света и тепла.

Остаток ночи он провел скорчившись в траве лицом к раскаленному стволу. По мере того как жар спадал, он придвигался к дереву все ближе. К рассвету ему удалось вспомнить, кто была та девушка с галеона. Он узнал в ней свою родную сестру, Люси, которая умерла много лет назад. Значит, галеон (а на таких кораблях не плавали уже более двух столетий) не существовал. То была галлюцинация, плод его больного воображения.

Робинзон наконец понял, что грязевые ванны и праздная жизнь понемногу сводят его с ума. Почудившийся ему галеон был серьезным предупреждением. Надо взять себя в руки, работать и стать хозяином своей судьбы.

Он повернулся спиной к морю, которое причинило ему столько зла, притягивая его все это время, и направился к лесу и скалам.

Следующие несколько недель Робинзон посвятил методичному исследованию острова. Он брал на заметку источники и естественные укрытия, лучшие места для рыбалки, места, где растут кокосовые орехи, ананасы и капустные пальмы. Свой главный склад он разместил в пещере, вход в которую находился в скалах в центре острова. Туда он перетащил все, что мог, с корабля, чудом уцелевшего в бурях последних месяцев. В самый дальний угол пещеры поместил сорок бочек пороха, затем принес три сундука с одеждой, пять мешков зерна, две корзины с посудой и столовым серебром и несколько ящиков с самыми разными вещами: подсвечниками, шпорами, увеличительными стеклами, перочинными ножами, очками, морскими картами, украшениями, зеркалами, игральными костями. Кроме того, он взял в пещеру сундучок со всевозможными морскими приспособлениями — тут были канаты, блоки, фонари, удочки, поплавки. И, наконец, переправил в свое укрытие ларец с золотыми, серебряными и медными монетами. К сожалению, книги, найденные в каютах «Виргинии», были испорчены водой. Море и дождь смыли весь текст, но Робинзон решил высушить страницы на солнце и писать на них свой дневник. Оставалось только найти жидкость, которая могла бы заменить чернила.