Аделаида Котовщикова - Наставник

— Как? — опешил Тема. — В нашем учебнике физики? Про паровоз?

Он был так изумлен, что Саша расхохотался.

— Конечно. Про этот самый.

— Почему же я этого не читал?

— Теперь я вижу, кто ты! — воскликнул Саша. — Дн! Да! Ты — Обломов. Это про тебя Гончаров написал: «Илья Ильич Обломов, когда учился в школе, дальше той строки, под которой учитель, задавая урок, проводил ногтем черту, не заглядывал». Ты переплюнул Обломова: до черты и то не дочитал.

Марина Васильевна раздавала табели с четвертными отметками.

— Один из наших учеников добился заметных успехов, — сказала она с удовольствием. — В начале четверти вы резко осуждали его на комсомольском собрании за лень, за безответственное отношение к ученью. Вы догадываетесь, о ком я говорю, не правда ли?

С такой искренней радостью учительница смотрела на Тему, что ему стало неловко. «А она здорово все время переживала за меня», — подумал он со смутным чувством признательности. Но как приятно, оказывается, слушать похвалы! Тема из скромности не глядел по сторонам, но, конечно, все-таки видел довольную улыбку на лице Верочки Кузиной.

— Только две тройки в табеле у Гагарина — по черчению и по анатомии, — говорила Марина Васильевна. — Остальные четверки. По физике, по географии и, как всегда, по истории — пять. А в первой четверти я Гагарину и на руки табель не дала, на родительском собрании вручила бабушке…

О, это он помнит. Бабушка приволокла табель с четырьмя двойками. Мать испуганно заглядывала ему в лицо своими огромными темными очами, в которых блестели слезы: «Темочка, может быть, к тебе учителя несправедливы?» — «Отстань!» — сказал он и закрылся в кабинете отца, которого, по обыкновению, не было дома.

— В том, что Гагарин подтянулся, виноват, — Марина Васильевна улыбкой оттенила это слово, — в значительной степени Мятликов.

Саша покачал отрицательно головой. Марина Васильевна посмотрела на него:

— Вы возражаете, Мятликов? Разве вы не занимались с Гагариным почти всю четверть?

Саша встал.

— Занимался. Но если бы не… особые обстоятельства, то, возможно, ничего бы у нас не получилось. Так что лично моей заслуги здесь очень мало.

— Какие же это обстоятельства? — с интересом спросила Марина Васильевна.

Саша поймал испуганный взгляд Темы.

— Это наша тайна, — сказал он спокойно. — Но теперь уже все будет зависеть от самого Артема. После каникул мы заниматься вместе не будем.

— Ну что же, — кивнула учительница. — Это правильно. Будем надеяться, что теперь Гагарин справится и один.

А Тема думал о том, что когда Саша сказал ему: «Все! Приходи к нам, когда хочешь, почаще. Все тебе рады, ты знаешь. А заниматься вместе не будем. Кончено!» — то он ощутил какую-то пустоту и даже как будто сожаление. Странно и удивительно! Вот уж никогда бы он не мог вообразить, что станет жалеть о том, что Сашиному тиранству пришел конец…