Ирина Богатырева - Луноликой матери девы

«Мать учила меня, что силой добиваются страха, но не любви», — отвечала кротко Согдай.

И хотя я жалела ее, а Ак-Дирьи за злой язык часто ругала, никогда бы не сделала того, что Очи: она кинулась коршуном на Ак-Дирьи, повалила на спину и так ударила в грудь, что дыхание выбила. Потом отошла, как ни в чем не бывало, и спокойно сказала:

— Ты больше не смеешь Согдай оскорблять. За нее теперь я отвечать буду.

Ак-Дирьи сидела, выпучив глаза, хватала ртом воздух. Но когда прошло это, произнесла вдруг зло, ни к кому не обращаясь:

— Сейчас буря начнется, алчные духи будут по лесу метаться, падших, слабых, заблудших забирать. Сейчас самое время жертву им дать. Уж не для того ли Очи бережет Согдайку?

И все мы обернулись к Очи. Она же, казалось, не слышала этих слов, но что-то странное происходило с ней: лицо потемнело, будто тень легла, и жестокая маска отразилась в чертах.

— Помолчи, Дирьи! — сказала я гневно. — Или горячие угли тебя заставлю есть!

Я думала, и других возмутят эти глупые слова, но смотрю: Очи и Согдай глаза прячут. Что-то злое вокруг собиралось. Гнев меня взял:

— Что же вы молчите, как рты зашили? Или вам не дики эти слова? Очи! Согдай! В глаза посмотрите и отвечайте: задумано ли что между вами?

Словно бы в толстый войлок кричала я — не касались слова дев. Медленно, как опоенная дурманом, Согдай на меня посмотрела:

— Не задумано ничего, царевна, — сказала тихо и снова отворотилась.

— А ты что скажешь, Очи?

— В станах детей пугают, чтоб не ходили в тайгу: унесут алчные духи. Мы не дети. Я не понимаю слов Ак-Дирьи, — сказала Очи, но я слышала, что голос ее лжет, и снова гневно воскликнула:

— Забудь, Очи, о том, чтобы в мир ээ-борзы попасть! Нет у тебя сил на то, знаешь сама!

Но тут вспыхнуло у нее лицо:

— Те! Вы трусливые куропатки! Делаете все, что Камка велит, и не думаете! Только многого ли вы этим добьетесь? А я сама камка! И в советчиках не нуждаюсь!

И, так сказав, выбежала вон из пещеры, не успела я крикнуть ей в след: «Очи!»

Тяжело стало. Меня обуяла тревога. Хоть и знала, что Очишка непременно вернется, а все не могла унять беспокойства. Девы на меня смотреть избегали.

Прошло время, и Согдай вдруг сказала:

— Я волнуюсь за Очи. Пойду поищу ее.

— Очишка не дура, сидит где-нибудь рядом, нас слушает и смеется, — сказала Ильдаза. — Сама вернется.

— Нет, я волнуюсь. Там буря, — упрямо ответила Согдай и поднялась, чтобы идти.

— Не ходи одна, — я сказала. — Пойдите с Ильдазой вдвоем.

И, как ни упрямилась Ильдаза, ослушаться побоялась: ушли вместе. Совсем тяжело в пещере стало. Я к огню ближе села и стала резать по кости, чтобы хоть как-то от тревоги отвлечься.

Прошло немного времени, раздался шорох из лаза, обернулись мы с Ак-Дирьи — это вернулась Ильдаза.

— Те, какая буря! — сказала она и села к огню, стряхивая с себя снег. — За пять шагов ничего не видать.

— А где Очи? — спросила я. — Где Согдай?

— Разве не приходили? — Она только тут подняла глаза. — Я видела, как вместе пошли по круче, думала, в пещеру.

— Не было их.

— Придут, некуда деться.

Мне не понравилось то. Очень хотела я, чтобы девы вернулись прежде Камки. Но тут снова послышался шорох в лазе, и не успела Ильдаза сказать: «Вот и они», — как в пещеру сама Камка спустилась. Скинула силки у входа, снег с плеч сбила — и одного взгляда на наши лица хватило ей, чтоб догадаться, что у нас что-то стряслось.

— Где они? — спросила, и девы тут же наперебой ей все рассказали: и весь разговор, и про ссору Ак-Дирьи и Очи, и о том, что видела их Ильдаза на круче.

«Они вернутся сейчас, сейчас вернутся», — беспрестанно причитала Ильдазка плаксивым голосом, будто ее собирались ругать. Камка не выдержала и огрызнулась:

— Если так боишься, сейчас снова пойдешь их искать, пока за руку не приведешь обеих!

Ильдазка заныла пуще, но тут из лаза посыпался снег, и упала замерзшая Очи.

— Одна? — Камка взглянула на нее грозно.

Но та словно не слыхала. Ни на кого не глядя, насупившись, подошла к огню, протянула руки.

— Одна? — повторила Камка громче.

— С кем мне быть? — буркнула Очи. Держалась она так, словно не забыла еще обиды, и только пурга заставила ее вернуться.

— Где Согдай? — спросила Камка. Но Очи только плечом пожала: «Мне откуда знать?»

Грозным, тяжелым взглядом Камка на Ильдазку взглянула. Та даже взвыла от страха:

— Видела, видела! Своими глазами их вместе видела! От сдвоенной лиственницы уходили. Потому и звать их не стала, в пещеру пошли, думала. С нее спрашивай, не с меня!

— Не видела я Согдай, — хмуро отвечала Очи, и мы все поняли, что она не врет. — Я на утесе под склоном сидела, — добавила, хлюпая носом и потирая слезящиеся от ветра глаза.

— Но ведь я видела! Видела! — закричала пуще Ильдаза, но Камка перебила ее:

— Замолчи, курица! Верим тебе, только не Очи ты видела.

— Очи, Очи! Кто ж еще такой, как она? Ее не спутать!

— Лишь ее чол будет такой же, — ответила Камка.

Но Очи спокойно сказала:

— Не умею я их создавать. Как Аштара рассказала, пробовала, но не вышло. Только ей это, видно, дано.

— Не достаточно сильным желание твое было. Сейчас же ты очень хотела. Или нет, скажешь?

Темным опять стало лицо у Очи. Будто за узду, поневоле ее тянули. Нехотя отвечала:

— Да, думала.

— А про Согдай? Чтобы ее ээ-борзы отдать?

— Н… нет… не помню такого… Нет, не могла я… — Как баран, тяжелой головой Очи мотнула, но в глазах ее появился страх.

— Это глубокие были мысли. Но я вижу их у тебя, — сказала Камка.

Повисла тишина. Мне стало холодно, будто надуло в пещеру ветра. И тут словно до всех одна мысль дошла, и Ак-Дирьи истошно завопила:

— A-а, что же делать! Ээ-борзы Согдайку взяли! Живьем! Очи к ним Согдайку отправила!

— Молчи! — огрызнулась Камка. — Чолам нет хода в миры ээ!

Тут Очи вскочила и дернулась к выходу. Но Камка перехватила ее за руку.

— Раз по моей вине это случилось, мне ее искать! — крикнула Очи, выкручивая руку и пытаясь освободиться.

— Сейчас ее не глазами искать надо. Убирайтесь подальше, буду сама ее звать, — сказала Камка, быстро стала котел с огня снимать, а мы на нее, оцепенев, глядели. — Рты зашейте и тихо сидите. Куда я пойду, не следите, кого звать буду, не слушайте. Рано вам, и так слишком смелые стали.

Мы разошлись к стенам, а Камка села у огня и стала сзывать духов. Скоро своды наполнились ими. Медленно они кружили над ней, но не приближались. Ильдаза и Ак-Дирьи друг к дружке прижались, вокруг не смотрели, но я не могла оторвать глаз от мрачного кружения духов под сводом пещеры.

Только стала я замечать, что есть другие ээ, которые не к Камке, а к Очишке слетаются. Я тихонько подсела к ней:

— Зачем это делаешь? Думаешь, не заметит Камка?