Михаил Касаткин - Первозимок

Потом, тяжело дыша, Макар опять выпивал и долго еще ругался.

Уже Таисии Григорьевне приходилось успокаивать его.

Женька стиснул в руке гаечный ключ, когда услышал испуганное восклицание матери.

- Что вы, Макар Степанович?! Нельзя. Сын дома. Что он подумает?! - урезонивала мать полезшего к ней с пьяными объятиями Макарку. - Все должно быть по-людски у нас!.. И я своего обязана подготовить, и вы своего... Ведь не на один день мы? На всю жизнь!

- На всю! - согласился Макар и стукнул кулаком по столу. - За это тоже хвалю! Что ты соображаешь! На другую бы - тьфу! - и не оглянулся. А готовить этих... Чего их готовить? Завтра... Ну, ладно, послезавтра, с утречка, посылаю за тобой... Точка! Давай выпьем на посошок, раз боишься... А то у меня голова кругом, на тебя глядючи...

Ночь была прохладная, звездная, когда они шли через лес в неведомом направлении - двенадцать человек городских и двое неизвестных с оружием, - проводники. Холода Женька не чувствовал: ему было радостно. Мать прижимала Женьку к себе и шла тоже радостная, почти счастливая. Женька так или иначе знал всех из двенадцати, что покидали город, кого по имени-отчеству, кого только в лицо. Но были здесь и Сергей Андреевич Старостин, и Колчин Иван Николаевич, и Надежда Васильевна Ефремова, которая играла в театре смешные роли.

А про муку Женька так и не сказал матери - тяжело ему досталась эта мука.

Железнодорожный узел Переверткино - небольшой, однако он имел огромное значение для группы немецких войск, которая, прорвав нашу оборону, мощным тараном врезалась в линию фронта и теперь вела непрерывные, ожесточенные бои за расширение и укрепление выгодного плацдарма. На десятки и сотни километров вокруг - леса, бездорожье. И стальная колея железной дороги была той единственной артерией, по которой немецкие войска получали технику, продовольствие, боеприпасы, людские резервы, - одним словом, все, без чего немыслимо существование армии.

Это хорошо понимали партизаны, придвинувшись почти вплотную к Переверткино. Но понимали это и фашисты, усиленно охраняя железнодорожную коммуникацию...

Партизанский отряд Захара Демьянова, готовый к решительным действиям, уже третий день отсиживался за непроходимым болотом с восточной стороны железной дороги - ждал разведданных.

Разработанный в лесных землянках план вывода из строя железной дороги находился под угрозой срыва, так как здесь, на месте, все оказалось гораздо сложнее, чем представлялось со стороны. Два разведчика, один за другим посланные в Переверткино, не вернулись, исчезнув бесследно и, можно сказать, бесшумно, чем еще более озадачили партизанского командира. Стало ясно, что проникнуть на железнодорожный узел пока практически невозможно.

Вся надежда была на жителей Переверткино, которые испокон веков обслуживали станцию.

Партизанские дозоры теперь глаз не спускали с околиц Переверткино. Но встретиться с кем-нибудь из железнодорожников, чтобы получить мало-мальски точные сведения, возможности не представлялось. Немцы как будто знали, на что надеются партизаны, и никого из жителей не выпускали за пределы села.

Судьба затеваемой операции вдобавок зависела теперь еще и от судьбы исчезнувших разведчиков...

В шалаше Захара Демьянова собрались на очередной совет его замполит Василий Мишаков и командиры групп.

- Что-то здесь не так... - высказал предположение Захар Демьянов, обыкновенно живой, веселый, а на этот раз мрачный, как никогда. В лесу из-за отсутствия бытовых удобств тридцатилетний командир отпустил черную бороду и сделался похожим на цыгана. - Не улавливаю никакой логики. Если бы наши ребята попали в лапы гестапо - немцы всполошились бы, и нас давно б уже начали искать... У кого какие мнения относительно дальнейших действий?

Замполит Мишаков, еще не оправившийся от полученной в недавнем партизанском рейде контузии, лишь болезненно поморщился. Из-за этой дурацкой контузии он заикался и старался говорить меньше, чтобы не выдать своего состояния.

- Разрешите мне? - попросил молодой и потому горячий командир группы минеров Семен Кувшинов. Он всего два месяца назад был заброшен в отряд из тыла на смену прежнему командиру группы, погибшему в одной из операций. Глядя в чистое, без единой морщины, лицо Кувшинова, командир отряда подумал о нем: «Герой-парень. Проявить свои способности за короткий срок сумел неоднократно» - и ответил:

- Разумеется.

- Что бы мы ни предприняли, считаю, в первую очередь нам надо передислоцироваться, - сказал Семен.

- Мысль-то верная, - согласился Захар Демьянов. - Но уж больно жаль терять такую выгодную для нас позицию, да пока и нет достаточных оснований ее менять.

- Когда появятся основания - менять будет поздно... - возразил Семен.

Демьянов щипнул свою цыганскую бороду.

- У нас надежные пути отхода на запасные позиции...

- Но лучше отойти заблаговременно, не рискуя.

Демьянов глянул на командира группы разведчиков Антона Колчина и спросил:

- А твое мнение?..

Всегда спокойный и обстоятельный в решениях, твердый при их исполнении, Антон сейчас очень переживал за своих ребят.

- Надо бы еще немного подождать... - заметно окая, ответил Антон. Белокурый волжанин еще не отвык от этого в этих далеких от его родных мест лесах. - Не могли же оба как в воду кануть? Что зависит от нас - сделаем... Мы готовы выполнить любой приказ.

Командир отряда тяжело вздохнул:

- У нас было очень мало сведений об объекте... Теперь ничего не знаем еще и о своих разведчиках...

Мишаков тронул забинтованную голову - голова трещала после контузии, и тугая повязка немного ослабляла боль.

- Что-нибудь скажете, Василий Данилыч? - спросил Демьянов.

Замполит кивнул, оглядывая собравшихся.

- Я тоже считаю, что надо передислоцироваться нельзя рисковать всем отрядом... Это первое. А второе - надо во что бы то ни стало узнать, что с разведчиками... От этого будет зависеть третье... То есть успех диверсии на железной дороге.

- Здесь фашисты нас могут достать только с воздуха. Другого такого выгодного расположения нам не найти... - задумчиво проговорил Демьянов, в сотый раз склоняясь над давно изученной картой окрестностей Переверткино.

- Но когда известна цель - ее легко разрушить авиацией или артиллерией... - снова осторожно вступил молодой Семен Кувшинов, ободренный поддержкой замполита.

- Тогда решаю так, - подытожил это коротенькое совещание Захар Демьянов. - Передислоцироваться будем... Уйдем километров на пятьдесят-шестьдесят в сторону лесничества. Немцы, если даже узнали о нашем существовании, вряд ли догадаются, что мы переместились прямо под нос к ним. Мы каждую минуту обязаны помнить: пока через Переверткино идут на восток эшелоны - на фронте каждый день гибнет больше людей, чем всех нас в отряде. Мы любой ценой должны выполнить свою задачу. Как, Василий Данилыч? - снова обратился Захар к своему заместителю.