Василий Попов - Республика девяти звёзд

— Здорово! — завопил Андрей.

— Других таких не найдёшь! — подхватил Зина-Зиновей.

— А мушкетёры? — усмехнувшись, спросил Витька.

— Эти, пожалуй, не хуже мушкетёров! — убеждённо пробасил длинный Серёжка.

— Да, это тебе не шпагой друг друга тыкать, огласился Славка.

Фонарь внизу погас. Минуту спустя мимо мальчишек торопливо прошагали два человека: высокий — лейтенант Астахов и низенький, толстенький — приезжий доктор. Пограничник направился к маяку.

Войдя в комнату, доктор ловко выскочил из больших сапог, скинул резиновый костюм и широкополую шляпу. Золе толстые длинные волосы рассыпались по его плечам.

— Смотри! Да ведь это девушка! — прошептал Виктор.

Действительно, доктор оказался маленькой, хрупкой женщиной, одетой в спортивный костюм. Но командовать эта маленькая женщина умела не хуже лейтенанта Астахова.

Она осмотрела больного, послала Игоря греть воду, строго приказала Витьке открыть все окна, велела лейтенанту Астахову идти отжимать намокший костюм.

Отдавая эти распоряжения, доктор ловко и быстро сделала больному укол и, направив на него свет фонаря, стала наблюдать.

Постепенно лицо больного розовело. Он начал глубоко и ровно дышать.

Возле дома загудел и смолк автомобильный мотор. В комнату влетела всхлипывающая мокрая женщина. За ней бежала Венера и седой худощавый старичок с чемоданчиком.

— Виташа! Вита! — простонала женщина, бросаясь к лежащему.

— Его нельзя беспокоить, — строго остановила её тоненькая женщина-врач. — Вы кто?

— Я… Я его жена.

— Как же вы могли бросить больного одного? — резко спросил лейтенант Астахов. — Если бы не эти ребята, дело могло бы кончиться плохо.

Женщина рухнула в кресло и, всхлипывая, пояснила:

— Когда ему стало плохо, мы с дочкой решили бежать в Марьяновку за доктором. Никого больше в посёлке не оказалось. Женщины ушли на огород. А мужчины… мужчины работали на маяке. Пройти туда, на маяк, было невозможно, море снесло мостик. Мы побежали в Марьяновку… ливень и ветер сбивали нас с ног…

Женщина разрыдалась.

— Ну, мама! Мамочка! — заговорила Венера, ласкаясь к ней.

— Я, товарищ лейтенант, подобрал женщину и девочку возле самой Марьяновки, — доложил шофёр-пограничник. — Они совсем обессилели. Потом мы заехали за товарищем доктором, захватили его.

— И, как видно, совершенно напрасно, — сердитым тенорком проговорил старичок с чемоданом. — Мне здесь делать нечего, мой коллега сделала всё, что необходимо. Прошу отвезти меня обратно в Марьяновку, там тоже могут быть заболевшие.

— Сейчас мы вас отправим, доктор, — сказал лейтенант Астахов. И, взглянув на мальчишек, поклёвывающих носами, попросил женщину: — А этих ребят прошу устроить переночевать. Они совсем замаялись.

— Конечно, конечно! — засуетилась женщина. Мы так вам благодарны. Венерочка, отведи мальчиков в комнату дяди Феди. Откуда вы только взялись, такие хорошие?

— Это — наши, мама! Из нашего лагеря! — с гордостью сказала Венера. — Пошли, ребята!

Устраиваясь спать на мягком, пушистом ковре, Витька спросил Андрея:

— Ну, где же убийца, Андрейка? Куда он девался?

Андрей растерянно пояснил:

— Это же тот самый, который больной. Это он говорил — его придётся убить… А кого — не знаю.

— Я понял это. Но не похож этот больной толстяк на бандита.

— Но он же говорил, что придётся убить.

— В этом деле нам ещё придётся разобраться! — решил Алёшка.

Наступило утро, такое прохладное, чистое, солнечное, что трудно даже было поверить в возможность ливней и штормов. Ребята встали очень рано и собирались потихоньку уйти из посёлка. Но сделать это не удалось. В домике появилась его хозяйка, жена начальника маяка, хлопотливая и ласковая тётя Паша. Она немедленно завладела перепачканными в грязи рубашками и галстуками, выстирала их и повесила сушить.

Поэтому и случилось, что часов в десять утра ребята в вычищенной и отглаженной одежде сидели вместе со всеми за большим столом на веранде и пили душистое молоко с хлебом и маслом. И рядом с ними, за тем же столом завтракали Венера со своей мамой, молоденькая женщина-врач, лейтенант Астахов и начальник маяка дядя Федя — загорелый, мускулистый моряк, расписанный различными татуировками и надписями. Даже больной Венерин отец тоже выбрался на веранду — бледный и вялый, он лежал на кушетке, но глаза у него были удивительно зоркими и внимательными.

Дядя Федя, несмотря на то, что голову его венчала целая марлевая чалма, всё время шутил и рассказывал смешные истории.

Он так рассказал о том, как накануне вечером упал в море вместе с обрушившимся маячным мостиком, что этот трагический случай сразу стал весёлым и забавным.

— Мне твой бандит дядя Федя очень нравится, прошептал Витька на ухо Андрею. — Мировой мужик!

Андрей с мрачным видом пожал плечами.

И тогда заговорил отец Венеры.

— А ведь двух из вас я уже знаю, мои юные друзья, сказал он слабым, хриплым голосом. — Я всё вспоминал, где я вас видел? И вспомнил — вы ехали с нами автобусом. Верно?

— Ну, верно, — неохотно согласился Андрей.

— И снова вы здесь. Что же это вас всё тянет из пионерского лагеря в эти края?

— Да, так… Дело тут одно, — сбивчиво объяснил Славка. — Тётя здесь у меня в Марьяновке… эта самая… Как её? — Славка жалобно посмотрел на друзей. — Ну, Серафима Кирилловна. Скучает по мне старушка.

— Серафима Кирилловна?! — переспросил дядя Федя. — Вроде нет такой в Марьяновке. Я там, почитай, не то что человека — кота каждого знаю.

Лицо Славки стало красным, как его пионерский галстук.

— Нет у Славки здесь никакой тёти. И дело здесь в одном разговоре, который случайно услыхал Андрей Зубов. Там, на станции, когда вы ехали сюда, — заговорил Алёшка.

— Не смей! — выкрикнул Андрюшка.

— Нет! Сейчас молчать не следует. Надо говорить прямо, — твёрдо сказал Алёшка. — Ожидая автобуса, вы, дядя Федя, и Венерин папа сидели в скверике около вокзала. И у вас там вышел один странный разговор. Вы там говорили о каком-то убийстве.

— Об убийстве?! Мы?! — Круглое, отёкшее лицо отца Венеры стало удивлённым. — О каком убийстве? Что за ерунда!

— Вы сказали: «Его придётся убить», — тихим голосом твёрдо заявил Андрей. — А он вот, дядя Федя, просил не убивать.

— Мы — замышляли убийство?! — Глаза лежащего стали круглыми. — Мы с Фёдором? Да ты что, мальчик?

— Был такой разговор, был, Виталий! — весело выкрикнул дядя Федя. — Припомни.

И вдруг больной задёргался, запыхтел в каких-то странных судорогах. Лицо так покраснело, что тоненькая врачиха бросилась к нему и принялась щупать пульс. А дядя Федя захохотал так громко и оглушительно, что на столе задребезжала посуда.