Леэло Тунгал - Барбара и осенние собаки

Барбара вытерла глаза:

— Должен Рекс остаться в живых! Должен!

Нильс покачал головой:

— Я тоже надеюсь на это. Он был… есть… всё-таки очень умной собакой. Я убегал всё дальше и дальше от шума стрельбы, иногда немного отдыхал, а потом бежал опять. В конце второго дня я прибежал на железнодорожную станцию и помаленьку обнюхал воздух вокруг. Вскоре я почувствовал запах хорошего человека — это был маленький мужчина с седыми волосами и в очках, который в ожидании поезда читал газету и грыз бутерброд. Естественно, я не стал выпрашивать у него кусочек, но когда я посмотрел в упор на этого мужчину, у меня, наверное, полились слюнки. Он поднял глаза от газеты и засмеялся: «Что, захотелось сырной булочки, а?», вытащил из сумки целый бутерброд и бросил мне. Он целым и невредимым оказался в моём желудке. Мужчина дал мне ещё печенья и конфету, а когда поезд, свистя, подъехал к станции, я сделал вид, что иду за станцию, но на самом деле тихонько ступал за хорошим мужчиной по ступенькам вагона. Я смог проехать довольно долго, прежде чем пришла тётя и сердитым голосом стала спрашивать: «Чья собака сидит в тамбуре? Ведь люди боятся переходить из одного вагона в другой, когда такая мордастая собака там несёт охрану!». Конечно, никто не признал меня своей собакой и на следующей станции меня согнали с поезда. Дальше я путешествовал с одной большой семьёй, потом с двумя девочками с длинными косами…

Пришлось много пройти пешком, и, наконец, природа стала как будто бы знакомой. Тогда я почувствовал, куда я точно должен идти. Я искал тебя много дней, местные собаки оказались в основном отзывчивыми и разговорчивыми. Как только я описал тебя и Чапу, мне показали, где ты живёшь. Только я вначале не осмеливался спрашивать про Чапу, прости, я совсем не был уверен, оставила ли ты его себе…

— Конечно, Чапа моя собака! — подтвердила Барбара. — Папа-мама и даже Маргит уже почти освоились с ней. Хотя иногда бывают и неприятности. Папа каждое утро бегает и гуляет с Чапой, говорит, что благодаря собаке у него пропал живот и всё такое, что как-то странно взрослому человеку бегать просто так, а когда с собакой, то это хорошее объяснение! Только… только Чапа убежал сегодня вечером! Просто побежал в кусты и пропал! Честное слово, я ему не сказала ни одного плохого слова, не говоря о том, чтобы его пошлёпать!

— Как он мог быть таким глупым! — Нильс покачал головой. — Послушай, а не была ли здесь замешана лапа какой-нибудь собачки-девочки?

— Ну да, был один спаниель, Мими, с ней они и убежали! — посетовала Барбара. — Хозяин Мими — мальчик из нашего класса, и он получит от мамы сильную головомойку, если порода Мими будет испорчена!

Нильс засмеялся:

— Ну и Чапа! Уже превратился во взрослого! Ох, тогда не бойся ничего, в таком случае он скоро вернётся домой! Тогда можешь его немного поругать, но это особенно не поможет — я помню из своей юности, что значит получить приглашение на свадьбу! Ты просто должен идти, будь что будет, еда, вода и даже хозяйская семья вдруг вычеркиваются из головы, ты сорвёшься даже с цепи и побежишь на свадьбу. Рядом с моим настоящим домом когда-то жила маленькая пекинская собачка Фифи, вспоминаю, с чрезвычайно истеричным характером собачонка, но когда я ранней весной почувствовал на лужайке с подснежниками запашок её свадебного приглашения, ох, перед глазами запестрило, я вырвался из рук маленькой хозяйки и убежал под окна Фифи! Там уже была дюжина собак нашего района, которые несли вахту: там были овчарки, колли, дворняги и пудели. Когда наступила ночь и на небе появилась луна, мы, соревнуясь, пели Фифи романсы до тех пор, пока хозяин дома не прогнал нас лопатой для снега… Но мы на это не обращали внимания, через некоторое время мы возвращались обратно и начинали всё сначала. Особенно упрямым оказался пудель Ресси, у него было около ста куплетов в голове, один из них, как я помню, был таким: «Фифи! Слава тебе, Фифи с пушистым хвостом! Из-за тебя я с радостью принял бы яд! Во имя тебя отказался бы от вкусной косточки, даже от хвоста слона и даже от хобота!». Были драки и толкучки, но Фифи вышла замуж за похожего на себя носатика Боба, и как ему было неудобно перед своими хозяевами! Так, очевидно, будет и с Чапой, так что не переживай.

Барбаре стало легче:

— Да, а где ты, Нильс, сейчас живёшь? — вдруг догадалась она спросить.

— Ах, да так, то здесь, то там, — пробурчал Нильс. — Я ещё не нашёл свою маленькую хозяйку, ни одна собака ничего не знает про неё. Я подумал, может, удастся попасть в собачий дом или парк, как ты там его называла… Временно, конечно.

Барбара почувствовала, как загорелись щёки:

— Знаешь, Нильс… Этого парка для собак ещё не существует. Мне показалось, что в нашем районе не так много бездомных собак и… да и дел было так много.

Челюсть Нильса разочарованно поникла, но он добавил безразличным тоном:

— Ну, конечно, люди должны делать человеческие дела… И сейчас на улице не так холодно, видишь, снег сразу растаял. А у меня толстая шуба, как у медведя!

— Ой, Нильс, мне сейчас пришла в голому замечательная идея: до тех пор, пока Чапа на свадьбе, ты мог бы спать на его месте в прихожей! Пойдём сейчас же к нам!

Казалось, что поначалу дома всё было спокойно: из большой комнаты раздавались приглушенные выстрелы — папа-мама смотрели какой-то приключенческий фильм, в коридоре, лицом к стене стояла Маргит и говорила по телефону.

— Пойдём пока в мою комнату, — прошептала Барбара. — Не стоит их сразу пугать.

Нильс улёгся на ковёр перед кроватью Барбары — всё-таки большой зверь, этот сенбернар, он накрыл своим телом весь ковёр, а хвост расположился на голом полу. Барбара пошла на цыпочках в кухню, нашла там пачку печенья. В миске Чапы были каша и несколько кусочком ветчины.

— Ага, друг всех собак мира добрался до дома, — сказала Маргит через плечо, услышав, как Барбара прошмыгнула мимо неё. — Нет, нет, Марион, это я не тебе, моя маленькая сестра-обезьянка вернулась после прогулки с собакой.

«Хорошо бы эта Марион ещё долго болтала с ней!» — подумала Барбара и поставила миску Чапы перед носом Нильса.

— О-о, — удивился Нильс. — Какие лакомства! — Пёс открыл рот, и в одно мгновенье миска была пуста. Хрум-хрум — и от печенья не осталось ничего кроме крошек. — Извини, — пробормотал сенбернар. — Я не помню, когда был в комнате человека и ел из миски. Такое удовольствие, что глаза просто закрываются!

— Спи, спи, — прошептала Барбара. — Я пока немного поучу уроки, а то завтра опять будет большой скандал. Не обращай внимания, что Маргит там болтает, у неё есть одна подруга, с которой она все вечера подряд чешет язык.