Жан Семпе - Никола и его друзья

И тогда, вот здорово: оказалось, что цифры и стрелки на моих часах в темноте светятся! Даже если бы я ночью захотел сварить яйца всмятку, не нужно было бы зажигать свет. Спать мне совсем не хотелось, я все время смотрел на часы. И тут я услышал, как внизу открылась дверь: это пришел папа. Я очень обрадовался, что смогу показать ему бабушкин подарок. Я встал, надел на руку часы и вышел из комнаты.

Папа на цыпочках поднимался по лестнице.

— Папа! — закричал я. — Посмотри, какие замечательные часы мне подарила бабушка!

Папа так удивился, что от удивления чуть не упал с лестницы.

— Тсс, Никола, — сказал он мне, — тише, ты разбудишь маму!

Тут зажегся свет, и из спальни вышла мама.

— Мама уже проснулась, — сказала она. Лицо у нее было сердитым.

Потом она спросила, неужели деловые обеды кончаются в такое время.

— Ну, — сказал папа, — ведь еще не так поздно.

— Сейчас 11 часов 58 минут, — сказал я гордо, потому что очень люблю помогать маме и папе.

— Твоя мама всегда придумывает прекрасные подарки, — сказал папа маме.

— Сейчас как раз самое подходящее время, чтобы поговорить о моей маме, тем более при ребенке, — ответила мама, и было видно, что она не шутит. Потом она мне велела идти в постель и поскорее заснуть.

Я вернулся к себе в комнату, а папа с мамой еще немного поговорили. Засыпать я начал в 12 часов 14 минут.

Я проснулся в 5 часов 7 минут. Было уже светло. И очень жаль, потому что из-за этого цифры на моих часах почти перестали светиться. Но я не спешил вставать. Ведь сегодня занятий в школе не было. И тут я подумал, что мог бы помочь папе: он жалуется, что его начальник все время ворчит, будто папа опаздывает на службу. Я немного подождал, а в 5 часов 12 минут пошел в спальню к папе с мамой и крикнул:

— Папа, уже светло! Ты опоздаешь на службу! Папа очень удивился, но теперь это было не опасно, постель ведь не лестница, с нее не упадешь. Только вид у него был чудной, как будто он и вправду упал. Мама тоже сразу проснулась.

— Что случилось, что такое? — спросила она.

— Это часы, — сказал папа, — кажется, уже светло.

— Да, — сказал я, — 5 часов 15 минут и большая стрелка приближается к 16.

— Браво! — сказала мама. — Теперь возвращайся в постель, мы уже проснулись.

Я снова лег, но мне пришлось сбегать к ним еще три раза: в 5 часов 47 минут, в 6 часов 18 минут и в 7 часов 2 минуты, чтобы они наконец встали.

Когда мы сидели за завтраком, папа крикнул маме:

— Поторопись немного с кофе, дорогая, я опаздываю, я жду уже пять минут.

— Восемь, — сказал я.

Мама пришла и как-то странно на меня посмотрела. Когда она наливала в чашки кофе, то оно немного пролилось на клеенку, потому что рука у нее дрожала. Надеюсь, мама не заболела.

— Я сегодня пораньше приду к обеду, — сказал папа. — Я только отмечусь на службе.

Я спросил у мамы, что такое отмечаться, но она сказала, что мне это знать не нужно и чтобы я шел играть на улицу. В первый раз в жизни я пожалел, что мне не надо идти в школу. Мне так хотелось, чтобы ребята увидели мои часы. В нашем классе часов ни у кого нет. Правда, один раз в школу с часами пришел Жоффруа. Он пришел с часами своего папы, большими, с крышкой и с цепочкой. Отличные часы у папы Жоффруа! Только, кажется, Жоффруа взял их без спроса, и у него потом были неприятности. А мы больше никогда не видели этих часов. Жоффруа сказал, что ему так попало, что мы и его самого могли бы больше никогда не увидеть.

Я пошел к Альцесту, моему другу. Он живет совсем близко от меня. Альцест очень толстый, он все время что-нибудь жует. Я знаю, что Альцест рано встает, потому что много ест за завтраком, а для этого нужно время.

— Альцест! — крикнул я перед его домом. — Альцест, посмотри, что у меня есть!

Альцест вышел с одним рогаликом в руке, а с другим — во рту.

— У меня часы! — сказал я и поднес руку к самому рогалику, который торчал у него изо рта.

Альцест поглядел на мои часы, проглотил рогалик и сказал:

— Подумаешь! Ну и что?

— Они здорово ходят, у них есть стрелка для яиц всмятку, и еще они светятся ночью, — объяснил я.

— А внутри они какие? — спросил Альцест.

А я даже не сообразил, что можно заглянуть внутрь.

— Погоди, — сказал Альцест и побежал в дом. Он вернулся с новым рогаликом и перочинным ножом.

— Давай сюда часы, — сказал Альцест. — Я их ножиком открою. Я умею. Один раз я уже открывал папины часы.

Я дал часы Альцесту, и он начал ковырять их перочинным ножом. Тут я испугался, как бы он не сломал часы, и закричал:

— Отдай мои часы!

Но Альцест продолжал свое, он даже язык высунул от усердия. Тогда я стал отнимать у него часы. Ножик задел руку Альцеста, он закричал, часы открылись и упали на землю в 9 часов 10 минут. Я заплакал и пошел домой. А на часах так и осталось 9 часов 10 минут. Мама обняла меня и сказала, что папа починит часы.

Папа вернулся к обеду, и мама показала ему часы. Он покрутил какое-то колесико, посмотрел на маму, на меня и сказал:

— Послушай, Никола, эти часы починить нельзя. Но ты можешь играть с ними. Так даже лучше: с часами теперь больше ничего не случится, они останутся такими же красивыми, как были, и ты можешь носить их на руке.

Я видел, что папа доволен и мама тоже. Ну и я был рад.

Теперь на моих часах всегда четыре часа. Самое хорошее время: как раз тогда я ем булочку с шоколадом. А ночью цифры все равно светятся.

И правда, отличный подарок сделала мне бабушка!

На перемене Мексан показал нам подарок, который получил от своей крестной, — игрушечную типографию. Такая коробка, а в ней куча резиновых букв. Вставляешь буквы в рамочку, зажимаешь, чтобы буквы не выпали, и можешь составлять какие хочешь слова. А потом рамкой со словом нажимаешь на подушечку, пропитанную чернилами, как на почте, а после на бумагу, и слова напечатаются, как в газете, которую читает папа. А он всегда ругается, потому что мама уже забрала страницы с платьями, рекламами и кухонными рецептами. Да уж, типография у Мексана что надо!

Мексан нам показал все, что он уже напечатал. Он вытащил из кармана три листка бумаги, а на них много-много раз и в разные стороны было напечатано: «Мексан».

— Ведь правда же лучше, когда напечатано, чем когда написано ручкой, — сказал Мексан.

И правда, лучше!

— Эй, ребята, — сказал Руфус, — а что если нам напечатать газету?

Это он здорово придумал, и все согласились, даже Аньян, любимчик учительницы, он обычно не играет с нами на переменах, а повторяет уроки. Настоящий псих!