Ференц Мора - Волшебная шубейка

В эту минуту я почему-то совсем забыл о том, что в сказках феи никогда не питаются гусиным паштетом. Сам же я мигом съедал всё, что хозяйка домика клала мне на тарелку. Ел, как любой другой голодный мальчишка, не сведущий в сказках и не обладающий волшебной шубейкой.

Только когда фея, первой нарушив молчание, спросила: «Ты что же, Приятель, даже есть не хочешь?» — я ответил, покосившись на блюдо: «Нет, ещё немножко хочу». Лежавший на блюде кусок паштета был, право же, намного меньше того, что я уже отправил себе в рот.

Негромкий смешок феи снова зазвенел в комнате.

— Так это же я не тебе, а Приятелю говорю! — сказала она и показала своим железным ногтем на изразцовую печку.

А там возле самой печки, на полу, потягиваясь и позёвывая, лежал огромный чёрный кот. Его-то, оказывается, и звали Приятелем. То, что он — такой чёрный — живёт в этой беленькой комнатке, мне страшно не понравилось.

«У старухи железный ноготь и чёрный кот…»

Ленивыми, мягкими шагами Приятель приблизился к нам. Голова его приходилась вровень со столом. Он подошёл к фее, положил голову к ней на колени, а она разрезала остаток паштета на две части.

— Поешь, Приятель! Хоть самую малость!

Впрочем, сама волшебница не съела ни крошки паштета, и я немного повеселел: может, всё же она фея? Но всё равно какая-то странная фея. Пока она стелила белую чистую простыню на крохотный диванчик, я ещё раз взглянул на её руку. Но на среднем пальце теперь больше уже не было железного ногтя. Вот это да! Значит, ещё и ногти у неё снимаются? На ночь, наверное? Что-то я про такое даже в сказках не читал!

Видать, я слишком пристально смотрел на её руку, потому что волшебница подёргала меня за нос и спросила:

— Ну, мой маленький гость, на что это ты так воззрился?

— На ваш ноготь, — сказал я смущённо.

— На мой ноготь? — тоже посмотрела фея на свою руку. — А что в моих ногтях такого особенного? Наверное, они такие же, как и у всех людей.

Потом, подумав с мгновение, фея засмеялась своим забавным, приятным смешком и добавила:

— A-а, теперь я знаю, о чём ты! Это же не ноготь был, дурачишка, а напёрсток! Хорош же ты, сын скорняка, ежели напёрстка не узнал!

Теперь уже надо мной смеялась не только волшебница, но и все-все в этой комнатке: хихикала сквозь сон канарейка, старые ходики, развеселившись, пробили вместо двенадцати тринадцать раз, и даже мрачный кот Приятель вздёрнул усатую губу, словно и ему явилось желание похохотать.

Поэтому когда волшебница спросила меня, за кого же я её принял, я и вовсе пришёл в замешательство и начал заикаться:

— Мел… Мелу…

— Не Мел… а Мал… — поправила меня сквозь негромкий смешок хозяйка.

— Мелузина! — наконец, набравшись смелости, выпалил я.

Тут фея так и покатилась со смеху и откинулась на спинку крохотного кресла, с которого она всё равно не доставала ногами до полу.

— Не знаю я такой дамы! Кто она? Тоже швея? Или, может, детская портниха?

В голосе волшебницы зазвучала уже такая озабоченность, что я тотчас же поспешил успокоить её:

— Да нет же! Мелузиной Прекрасной звали одну фею.

Старая волшебница в очках снова не смогла удержаться от смеха.

— Ах, я же совсем забыла, что ты чуточку чудной мальчик и что у тебя одни только феи на уме. Но вот с ними-то как раз я и не знакома, малыш. И фею Мелузину я тоже не знаю. А меня зовут Мальвина. Я детская портниха. Ты ещё ни разу не слыхивал обо мне? Впрочем, откуда тебе знать меня? Я ведь только в господских домах работаю, это верно…

Она гордо вскинула голову, и проволочные оправы её очков так же гордо задребезжали.

— Вот посмотри, мальчик!

Она открыла шкафчик в стене и кивком поманила меня, предлагая заглянуть внутрь. Шкаф был полон крохотных юбочек. Они висели нанизанные на шнурок — красные, синие, зелёные и жёлтые, будто большой букет ярких цветов. И снова у меня в голове зашевелилась мысль о волшебнице. Может, сама она действительно не фея, но шьёт одежды для маленьких феечек? Для тех, что живут в пустых птичьих гнёздах и в густых кустарниках, в кронах деревьев. А среди людей наверняка и нет таких крохотных девочек, которым могли бы подойти эти крохотные юбочки!

Удивительные сны снились в эту ночь мне под волшебной шубейкой, которой меня укрыла ласковая рука швеи, поставщицы двора королевы феи. Приснился мне, разумеется, и кот Приятель. Он так долго с грустью смотрел на свою хозяйку, что у него в конце концов выросла борода и он вдруг из кота превратился в старого колдуна Кюшмёди.

Единственное окно в доме тётушки Мальвины смотрело на восток, и лучи-стрелы поднявшегося поутру солнца быстро разделались с яркими птицами моих сновидений. Ведь в нашем доме-мельнице всегда царил полумрак, и я не думал, что бывают комнаты, залитые таким ярким светом!

Крошечная волшебница уже суетилась, порхала по комнате. Пододвинула стул к дивану, на котором я спал, на него поставила белую фарфоровую чашку, в чашку положила большущий кусок сахару, затем из одной кружки налила чего-то чёрного, из другой — белого. Про белое я сразу догадался, что это молоко, а что чёрное — это кофе, я тогда ещё не знал. В наш дом-мельницу такой знатный гость не заглядывал. И в сказках в это время ещё не было принято кофе попивать. Нечего и удивляться, что я принял его тоже за молоко, только от чёрной коровы. Но дух от напитка, когда волшебница смешала чёрное и белое молоко вместе, шёл восхитительный. Я не прочь был бы попробовать его и с ожиданием поглядывал на белую чашку. Только я не был уверен, мне ли она предназначалась.

— Конечно, тебе, — с улыбкой подтвердила волшебница. — Однако прежде нужно умыться! Вода на кухне. Пока я сбегаю в булочную, ты уже успеешь одеться к завтраку.

С умыванием, на мой взгляд, всё было в порядке. Однако когда волшебница вернулась домой, она недовольно покачала головой.

— Что ж это ты, братец? — сказала она. — Не дружишь с гребешком? А ну пройдись грабельками по той копне сена, что у тебя на голове! Да как положено у господ, Гергё. По-иному мне и не нравится!

Я, право, и не знаю, как положено причёсываться у господ, но всё же запустил большой гребень с ручкой в свои космы. Волосы у меня были густые, жёсткие, как проволочная щётка. Чем больше я их бороновал, тем упрямее они топорщились во все стороны.

— Нет, так не пойдёт, — запротестовала тётя Мальвина, поднося к моему лицу небольшое зеркало, — Не по-барски. У бар не бывает таких охапок сена на голове. Ладно, давай уж сама займусь тобой.