Руфь Зернова - Рассказы про Антона

— А я второй! — сказал Антон.

— Ты второй, — согласилась Наталья Николаевна.

Тимулин говорил Антону:

— Вот мы когда-нибудь с тобой достанем настоящую, большую лодку. И спустим её где-нибудь. И куда-нибудь поплывём.

— Ага! — говорит Антон. — Поплывём, поплывём…

В этот день Антон и Тимулин вместе с другими ребятами бегали по поляне, собирали желудки и прыгали с маленькой горки. А потом Тимулин отозвал Антона в сторону и сказал, что если пойти через поляну на другую аллею, то там есть яма, глубокая-глубокая, и туда очень хорошо прыгать. Они побежали, и там действительно была яма, и Тимулин с ходу прыгнул туда и крикнул Антону:

— Я первый! Ты второй!

Антон остановился, а Тимулин стал подпрыгивать в яме.

Антон крикнул:

— Ну, можно мне уже прыгать? Ну?

— Подожди, — сказал Тимулин. — Интересно, для чего здесь такая яма выкопана?

Он зачем-то потрогал стены ямы. Потом посмотрел наверх.

— Высоко как! — сказал он.

И попробовал вылезти. Он цеплялся за гладкие стенки ямы и всё подпрыгивал, чтобы ухватиться за края, но до краёв было не достать.

И тут Антон испугался. Он подумал, что Тимулину теперь уже никогда не выбраться из ямы. Скоро детский сад уйдёт из парка на обед, а Тимулин останется в этой яме совсем один. А потом придёт ночь… И тут Антон перестал думать и тоже спрыгнул к Тимулину в яму.

Тимулин ничуть не обрадовался. Он сказал:

— Вот, будем теперь здесь двое сидеть! Тебе надо было бежать, позвать кого-нибудь. А теперь никто и не узнает.

Антон понял, что сделал глупость, Тимулин сказал:

— Ты вот что… Ты нагнись, я стану тебе на спину и вылезу.

— А как же я? — спросил Антон.

— А я побегу и кого-нибудь приведу.

— А я один останусь? — спросил Антон. И у него затряслась нижняя губа.

Тимулин сказал:

— Ну, тогда давай кричать. Только погромче. — И сам закричал: — Э-ге-э-э-э!

Это Антону понравилось. Он тоже закричал:

— Эге-э!..

Только голос у него был тоненький, дрожащий, и получилось: „Э…э…э…“

— Это что тут за козлята попались? — раздался голос.

На краю ямы стоял большой дяденька и смотрел на них строго.

— Вот сейчас заровняю вас бульдозером, и будете тут сидеть.

— Не надо! — крикнул Антон.

— А если не надо, зачем ты сюда прыгал?

— Это не он прыгал, — сказал Тимулин. — Это я прыгал. А он прыгнул, чтобы меня вытащить.

— Ну, — сказал дяденька, — тогда другое дело.

Он сел на край ямы, нагнулся и вытащил сперва Антона, а потом и Тимулина. Посмотрел на них сверху и сказал:

— Ну, озорники, если ещё раз я вас в яме увижу, не буду вытаскивать. Просто заровняю бульдозером и скажу, что так и было. Бегом отсюда!

Они побежали. И Антон сказал Тимулину:

— Я… теперь… тоже озорник?

— А то! — сказал Тимулин. — Я первый, а ты второй!

Однажды на прогулке Наталья Николаевна, воспитательница, поставила Антона в пару с Тимулиным. Тимулин сказал:

— Вот здо́рово! Давай сделаем маятник!

— А как? — спросил Антон.

— Очень просто, — сказал Тимулин. — Дай руку.

Они крепко-крепко взялись за руки. И на ходу Тимулин начал раскачивать руки — вперёд-назад, вперёд-назад…

— Ух! — вскрикивал Антон. — Ух!

Они так размахались, что попали прямо по носу Любе Маранц, которая шла позади. Люба Маранц вскрикнула, Наталья Николаевна оглянулась.

— Опять Тимулин! — сказала Наталья Николаевна, — Ну конечно, Тимулин и Антон!

И в эту самую минуту к ней подошёл незнакомый высокий дяденька, улыбнулся и сказал:

— Здравствуйте, Наталья Николаевна! Вон у вас как много детей! Давайте я кого-нибудь себе заберу. Девочку или мальчика.

— Девочку я вам не отдам, — сказала Наталья Николаевна. — А вот парочку мальчиков — пожалуйста. Тимулина и Антона. Вот этих двоих озорников.

Тимулин ткнул Антона в бок. У того сделалось растерянное лицо.

Антон понимал, что воспитательница их не отдаст, но почему-то обеспокоился, и у него затряслась нижняя губа. А Люба Маранц вдруг громко заплакала.

Наталья Николаевна сказала:

— Ты что плачешь? Ведь я тебя никому не отдам!

Люба сказала сквозь слёзы:

— Мне их жалко. Тимулина и Антона. Я не хочу, чтобы их отдавали!

Наталья Николаевна сказала:

— Вот так, Сергей Павлович. Тут уж ничего не поделаешь. Никого я не могу вам отдать. Они у меня все очень дружные ребята. Правда?

И все закричали:

— Мы — дружные ребята!

Сергей Павлович закрыл уши — так громко все кричали, — засмеялся и сказал:

— Ну, что ж делать… Раз они все такие дружные — значит, я никого и не возьму. До свидания, Наталья Николаевна! До свидания, Люба! Ты хороший товарищ. До свидания, ребята!

Все стали кричать „до свидания, до свидания!..“ и долго махали ему руками. Тимулин спросил:

— Наталья Николаевна, а это кто был?

— Учитель, — сказала Наталья Николаевна. — Из той школы, где вы когда-нибудь будете учиться.

— Вот здо́рово! — сказал Тимулин. — Мы придём в школу, а он нас уже знает.

Антон молчал. Он думал: у него есть два товарища — Вася Карасёв и вот Тимулин. Но Сергей Павлович, учитель, сказал Любе, что она хороший товарищ. Это он её похвалил. А чей она товарищ? Его, Антона, и Тимулина тоже. А они об этом даже не знали. Вот как бывает удивительно: у тебя есть хороший товарищ, а ты про это даже не знаешь.

Антон поехал на дачу.

В прошлом году он уже жил на этой даче и сразу всё узнал. Узнал хозяев, и хозяйского сына Гену, и веранду, и кусты, и яблони. Яблони цвели, и по утрам Антон собирал опавшие белые цветы — как в прошлом году.

Но улицу было не узнать. Её заасфальтировали. И каждое утро по улице мимо дачи проезжала большая синяя поливальная машина. Из машины, как из фонтана, била вода; только у фонтана вода бьёт вверх, а у машины била вперёд. Солнышко засматривалось на эту весёлую, рассыпчатую воду и отражалось в ней семицветной радугой. Антон всегда выбегал за ворота — посмотреть на машину, на фонтан и на радугу. И ребята с других дач выбегали тоже.