Сусанна Георгиевская - Отрочество

На обложке была надпись: «Дневник Лидии Ивановны Чаго, ученицы шестого «А».

Достав из ящика дневник, она только-только собралась примоститься где-нибудь в уголку и записать кое-что, как вдруг заметила, что красная нитка, предусмотрительно положенная ею поверх дневника, обронена на дно ящика.

Дрожащими руками Лида раскрыла дневник и увидела, что рядом с записью: «На Олега, я думаю, надо действовать суровостью — он не понимает, что такое дисциплина. 1) Посоветовать маме противопоставить его воле свою волю, 2) а если не подействует, то в воскресенье не дать ему денег на кино», — рядом с этой записью красовалось: «Как бы не так! Сама посиди дома, троечница».

Стало быть, он рылся в ящике. Он читал ее дневник. Мало того: он нагло намекал на ту единственную тройку, которую она получила из-за него же. В понедельник, когда она готовила уроки, он назло ей громко пел у нее под самым ухом.

Лида села на пол подле ящика и зарыдала так громко и жалостно, что из кухни прибежала бабушка.

Когда бабушка прибежала из кухни, Лида сидела на полу и выкидывала из ящика носовые платки, обвязанные цветными нитками, альбомы с фотографиями и стиральные резинки.

Платки, открытки, фотографии и тетрадки вылетали из ящика, как выпущенные на волю птицы. Они описывали в воздухе полукруг и ложились на пол беззвучно или, наоборот, с хлопаньем, в зависимости от твердости и тяжести предмета.

— А что ж ты думаешь, Анюта, — говорила, стоя в дверях и скрестив руки на животе, бабушка, — это же в самом деле нехорошо — читать ее дневник…

Бабушка пыталась выказать объективность. Она сильно любила Олега.

— Нет покоя ни ночью, ни днем! — ответила мать из другой комнаты и не захотела даже вникнуть в суть дела, тем глубоко обидела дочь.

— Нет, Анюта, это же в самом деле нехорошо — читать ее дневник, — лицемерно повторяла стоявшая в дверях бабушка.

От обиды и горечи у Лиды мигом высохли на глазах слезы. Она молча убрала в ящик все, что валялось на полу, забралась на подоконник и стала глядеть сквозь стекло во двор.

Олег не успел еще постучать каблуками о двери черного хода, как она была тут как тут. Она распахнула дверь и, прежде чем он перешагнул порог, вцепилась ему в волосы.

Мама и бабушка едва разняли их. Мама стала перед Олегом, а бабушка заслонила Лиду.

В этом положении застал свою семью возвратившийся со службы полковник.

Он сказал:

— Что случилось? — и замер в дверях кухни.

За спиной у него стоял немалый боевой опыт, но никакой опыт не мог ему подсказать, как следует вести себя во время таких стычек, когда победа столь же нежелательна, как и поражение.

— Иван, почему ты молчишь? — спросила жена.

— Но это же в самом деле нехорошо, — вмешалась бабушка, — читать ее дневники…

Неизвестно, чем бы все это кончилось, если бы как раз в это время не раздался осторожный стук в кухонную дверь и на пороге не появился Саша.

— Здравствуйте, — вежливо сказал он. — Можно войти?

— Конечно, — ответила срывающимся голосом Лида и стала оправлять помявшееся платье.

Воцарилась тишина. Первым пришел в себя полковник.

— Да что же, вошел бы в комнату, чего ж так стоять! — сказал он бодро.

— Спасибо… — растерянно ответил Саша. — Но я, если разрешите, тут… Мой товарищ однажды уже был у вас по поводу сбора цветного металла…

— Как же, как же! — оживился полковник. — Я помню. Подходящий паренек… — И он улыбнулся своей великолепной, сияющей улыбкой, так пленившей когда-то беднягу Яковлева. — Мы здесь, признаться, еще кое-что подобрали для него… Дочка, живо! Тащи-ка ступку и самовар.

Не сказав ни слова, Лида вошла в кладовую и выволокла оттуда старый самовар, ступку и две сковородки. Она стояла против Саши и подбирала обеими руками растрепавшиеся волосы.

Олег сейчас же скрылся в кладовке.

— Может быть, отобедаете с нами, мальчик? — приветливо предложила бабушка.

— Спасибо большое, — ответил Саша, — но я по делу. Я к Лиде… лично.

— Ага! — сказал полковник.

И бабушка, мама и сам полковник деликатно вышли из кухни и оставили их вдвоем.

Небрежно и насмешливо поглядывая на гостя, словно это совсем не она, а именно он, Саша, только что дрался на кухне, Лида остановилась подле кухонного столика и начала подбрасывать носком ботинка валявшуюся на полу ленточку.

Саша внимательно смотрел на ленточку.

Помолчали.

Наконец он поднял к ней доверчивое лицо, освещенное светом прозрачных серых глаз, и указал движением бровей на кладовку, где спрятался Олег.

Она пожала плечами, однако подошла к кладовке, затворила дверь и поставила перед дверью табурет.

— Я пришел, — торжественным шопотом начал Саша, — поговорить о товарище. О Яковлеве Данииле. Ты помнишь, конечно?

Она серьезно тряхнула головой, и длинные незаплетенные волосы взметнулись над плечами.

— Так вот, я по поводу Яковлева. Это мой ближайший товарищ… Я, разумеется, не сказал ему и даже адреса, признаться, не знал. Но мне тут помог один дворник. Он, видишь ли, давно знает Яковлева по общественной линии и очень уважает его…

Лида опять кивнула головой. Она слушала серьезно, не выражая ни доверия, ни сомнения.

— Так вот, я пришел, понимаешь ли, переговорить относительно моего товарища, — невольно сбиваясь, продолжал Саша. — Если хочешь знать, так у нас в классе… В общем, вес глубоко его уважают. Он очень серьезный парень… и спортсмен хороший. Ты не думай, он очень хорошо бегает на коньках. Просто у него в тот раз коньки были прокатные…

Она внимательно посмотрела в глаза Саше, уже успокоившись, но все еще не понимая.

— И вот, он заболел, — сказал Саша. — Он заболел воспалением легких или гриппом, точно не знаю. Это, конечно, не так уж страшно. Он парень выносливый и, я бы даже сказал, мужественный. Там разные порошки, уколы — это ему пустяки… Но, понимаешь, так досадно получилось, что как раз во время каникул… И он, как я мог заметить, глубоко уважает всю вашу семью, поскольку вы помогли со сбором цветного металла. Так вот, понимаешь ли, так неудачно вышло, что как раз во время каникул…

Теперь пришла очередь порозовевшего от смущения Саши подбрасывать носком валявшуюся на полу ленточку.

— Он тебя глубоко уважает, — совершенно уже запутавшись и густо краснея, сказал он, — и вот поскольку так получилось, что он заболел… Он, я знаю, глубоко ценит тебя. Ты нас так выручила при сборе металла. У нас было такое затруднительное положение…

— Хорошо, — ответила Лида шопотом, — я скажу нашим девочкам, чтобы они собирали цветной металл. Вы сможете зайти?

— Нет-нет! — ответил испуганно Саша. — Сейчас не о металле. Главное — поддержать морально. Очень было бы, знаешь, хорошо навестить, поскольку сейчас как раз каникулы… И это не заразительно. Я думаю, не заразительно. Я сын врача… Если б было заразительно, я бы предупредил. Так вот, если ты согласна, я как-нибудь зайду за тобой, и мы навестим… Понимаешь, он совершенно исключительный парень. Он очень стойко переносит, но все ж таки каникулы… И он тебя уважает, поскольку ты помогла… Это такой… такой парень, если узнать его как следует…