Юрий Яковлев - Зимородок

— Это птенец зимородка.

При слове «зимородок» Марат оглянулся на своих друзей. У Зои Загородько заблестели глаза, а Василь раскрыл от удивления рот. В это время птенец приподнял одно крыло, привстал на слабые лапки и вдруг изо всех сил рванулся, замахал крыльями. Его нельзя уже было удержать. Он полетел. Сделал круг и вылетел в открытое окно.

— Улетел зимородок, — сказал Марат.

Все ребята стояли у окон и провожали летящего птенца. Учитель тоже наблюдал за полетом птенца, и в глазах его застыла печаль.

На другой день начались каникулы.

Доктор Стройло был длинный и худой, слегка сутулился, словно все время боялся удариться головой о притолоку. У него были наполовину седые сизые волосы и глаза навыкате. А руки свисали, как опущенные крылья. Он стоял на крыльце и недружелюбно разглядывал незваных гостей. Дом у него был небольшой, рубленый, с палисадником — пригородный дом в конце городской улицы.

— Что вам надо? — спросил он ребят.

— Мы ищем человека, — неуверенно сказал Марат.

— У меня не адресный стол! — сердито отрезал негостеприимный хозяин. Было непонятно, сердится он или скрывает усмешку.

У Василия покраснели уши. И он почти крикнул:

— Его же расстреляли фашисты! Но мы верим, что он жив!

Доктор Стройло продолжал смотреть на ребят выпученными глазами.

— Меня не интересует, во что вы верите. С вашей фантазией во что угодно можно поверить… Боль можете терпеть?

Ребята удивленно переглянулись.

— Уколов боитесь?

— Не боимся мы уколов, — сказала Зоя Загородько. — Пошли, ребята!

Доктор Стройло выкатил глаза на нее и закричал:

— Вытирайте ноги! Почище! Я полы сам мою!

Это было приглашение войти в дом. Ребята зашаркали ногами на маленьком половичке. И доктор Стройло повел их в дом. Они очутились в небольшой комнате с низким потолком. На окнах, на столе, на тумбочках — всюду стояли большие и маленькие аквариумы, в которых плавали удивительные рыбы и рыбешки. Комната была скорее похожа на зоомагазин, чем на комнату, в которой живут люди. Ребята разбрелись и начали было рассматривать рыб, но хозяин сухо скомандовал:

— Садитесь! На диван!

Они послушно сели на диван.

— Что за новое поветрие — искать человека? — спросил доктор Стройло. — Сколько лет не искали, и вдруг… понадобился человек. Или неловко жить стало без человека?

— Он наш друг, — сказал Марат.

— Ба! — Доктор заходил по своей маленькой комнате, и от его шагов пол задрожал, а вода в аквариумах слегка заколыхалась. — Да вас тогда и на свете не было, когда фашисты… расстреляли вашего человека.

— Он наш друг, — упрямо повторил Марат. — Он нам нужен.

Доктор Стройло подсел к ребятам и, согнувшись почти вдвое, оперся локтями о колени.

— Что вам о нем известно, о человеке-то?

— Двадцать третьего августа он взорвал Новый мост на станции Река. За это его в тот же день расстреляли.

Доктор Стройло поднялся и ушел в другую комнату. И вскоре вернулся с большой конторской книгой.

Он стал листать пожелтевшие страницы, и ребята видели какие-то записи, сделанные размашистым почерком. Потом узловатым пальцем, похожим на ветку с обрубленными сучками, доктор стал водить по странице.

— Двадцать четвертого августа в госпиталь поступил партизан с тремя пулевыми ранениями. Видимо, он… Состояние раненого крайне тяжелое. Как его звали?

— Зимородок, — ответили все трое.

Это имя прозвучало как пароль, потому что в докторе Стройло что-то ожило, посветлело и в его выпуклых глазах появились какие-то точки, разгорающиеся как искры. Пароль «Зимородок» открыл забытую дверь в прошлое, и из нее хлынули воспоминания.

Зимородок лежал за станционными путями, в овражке. В помятом пиджачке, застегнутом на оставшиеся две пуговицы. И был он какой-то маленький и легкий. Голова упала к плечу. Глаза были закрыты, а нос торчал бугорком. Маленький, острый, похожий на клюв. На щеке запеклась штыковая рана. Одна рука сжала полу пиджака, другая откинулась ладошкой вверх, и между пальцами протиснулись стебельки травы. И казалось, трава скоро поднимется еще выше и скроет его от глаз друзей и врагов.

На дне оврага стояли двое парней, а третий — на краю оврага наблюдал, не придут ли фашисты.

Парень в кепке, надвинутой на глаза, копал могилу, а его напарник неотрывно смотрел на расстрелянного. И вдруг он сказал:

— Подожди… Он, кажется… дышит.

Стриженый опустился на колени и прильнул ухом к груди Зимородка. Потом поднялся и сказал:

— Бьется! Где-то далеко-далеко бьется!

Парень в кепке отбросил лопату, подошел к нему и опустился на колени.

— Бьется! — согласился он. — Здесь земля сырая… от крови.

— Что же будем делать?

Парни молча стояли на коленях и смотрели на незнакомца. Сверху, с края оврага, спросили:

— Закопали?

Ему не ответили.

— Надо отнести его подальше. Он ведь мою мать спас, — сказал парень в кепке.

— И двух моих сестренок расстреляли бы…

Он был жив. Изо рта текла тонкая, высыхающая на ветру струйка крови. Это была живая кровь.

— Его надо переправить к доктору Стройло, — сказал стриженый. — Надо раздобыть подводу.

Два парня осторожно подняли на руки полуживого Зимородка.

— Закопали? — спросил сверху стоящий на посту.

— Да он жив! — наконец ответили ему снизу.

Потом по дороге ехала подвода, груженная прошлогодней соломой. Воз был большой, похожий на желтое облако. На возу сидел парень в кепке. Лошадь шла резво, и телега, подпрыгивая на камнях, громыхала коваными ободами.

На переезде через ручей, когда лошадь пила воду, парень в кепке спросил:

— Как ты там? Пить хочешь? Ну, подавай же голос, дружище.

Со стороны казалось, что он говорит сам с собой, потому что вокруг никого не было.

— Может быть, он… кончился? — сам себя спросил парень и погнал лошадь.

Потом им повстречался немецкий патруль. Немец крикнул:

— Хальт! Абвейс!

Парень полез в карман и протянул немцу «абвейс» — пропуск. Немец надел очки. Посмотрел. Вернул пропуск. И вдруг прошил воз дробной автоматной очередью. Возница вскрикнул. Лошадь рванула вправо, воз скатился на обочину и чуть не перевернулся.

Немец стоял на дороге и вытирал очки носовым платком. Очень аккуратный немец: и службу знает, и чистоту любит.

Воз выбрался на дорогу. И снова колеса запрыгали по камням.

Уже в лесу, в чащобе, парень в кепке соскользнул с воза и долго прислушивался, что происходит под соломой: попали немецкие пули в раненого или прошли мимо?

— Эй, парень! Ты жив? А? Ну, отзовись! Отзовись!

Возница забыл о всякой предосторожности. Он кричал на весь лес. Он требовал, чтобы тот, кого он вез под ворохом соломы, был жив. Он кричал и прислушивался. Он обходил воз со всех сторон и прислушивался. Пока до его слуха не донесся слабый стон.