Ирина Костевич - Предатели

— А что ты делала, когда тебе было пятнадцать, пятнадцать с половиной? — спросит меня когда-нибудь моя, например, внучка.

— Э-э, я? Ну, я, это… дурью мучилась. Компьютер, телефон, мечты…

Все. Забыто и похоронено. Надо жить настоящим.

Разглядываю людей. Красавчиков нет. Да и просто ровесников. Конечно, внимание привлекает высокая девушка. Все на нее смотрят — не только я. Вот уж кто не «сливается со стенами»! Эту ни с кем не перепутаешь… Фигура, как у Наоми Кемпбелл. А широко расставленные, чуть раскосые блестящие глаза делают ее похожей на милого олененка. И выражение лица у нее хорошее. Сразу видно, что она совсем не кичится своей внешностью. У ее ног — рюкзачок, из него торчат какие-то рулоны.

Вдруг девушка вскидывает глаза, радостно улыбается и машет ладошкой. А потом идет — прямо ко мне! Нет, не ко мне. К Светке.

До чего же красиво и непринужденно может двигаться человек!

— О, и эта здесь. Мира, а ты чего в отстойнике забыла? — Светка в своем репертуаре.

Оказалось, девушка, похожая на олененка, — светина одноклассница. Как говорится, и на здоровье, но выяснилось, что Мира — художница, и летит одна (!) на арт-фестиваль в совершенно незнакомый ей город. Жалко, нам с ней не по пути, мне она очень понравилась. К тому же, при этой Доремире даже Светка начала вести себя не хуже человека.

А Мира тоже расстроилась, что мы другим маршрутом следуем. Говорит, впервые одна летит, волнуется. А еще ее заинтересовала наша мама. И она попросила разрешения ее нарисовать. Мама искренне удивилась, что ее выбрали, но позировать пошла — все равно ведь делать нечего. Не журналы же дурацкие читать, которые народ от скуки взад-вперед перелистывает…

Нашли они освещение подходящее, сели в уголок, затихли.

А в это время Вера Андреевна и Светку умудрилась загипнотизировать своими россказнями. На этот раз — о том, как лучше злостных неплательщиков налогов на чистую воду выводить. Такую тему даже Боря не потянул — пошел с ассортиментом магазинов знакомиться. А Светка ушки свои развесила, только время от времени злорадно смеется над каким-нибудь недотепой из бабушкиных рассказов. Что ж — неожиданный поворот. Зато теперь известно, на кого можно, в случае чего, Светика скинуть.

На мирин самолет уже посадку объявили, а она все рисует. Но вот подхватила рюкзачок, махнула нам на прощанье… Была — и нет. Мираж.

Если бы не портрет.

Маму рисовать сложно, подозреваю. Она и на фотографиях все время разная получается. Но на этом листочке бумаги мамино лицо, ее глаза получились очень настоящими. И взгляд — совсем не растерянный, скучающий, печальный или виноватый. Нет, — художница передала ум, волю и… нежность.

Мама портрета застеснялась. Будто о ней рассказали нечто, до того тщательно скрываемое. Быстро спрятала подарок в сумку.

Салон самолета был тесным: автобус автобусом, кабы не иллюминаторы.

Мне выпало сидеть с Верой Андреевной. А тут еще новости: выяснилось, я безумно боюсь летать. Мне стало очень плохо, как только оторвались от земли. Набирая высоту, самолет кренился то в одну сторону, то в другую. Земля, соответственно, то выныривала откуда-то сбоку, то предательски исчезала. Раздавались тревожные сигналы. Но потом появились стюардессы, и я успокоилась — лица у них были безмятежные, голоса — тоже.

И вот этими своими безмятежными голосами они вдруг начали знакомить пассажиров с порядком действий … при аварии. Если бы я не была такой взрослой, сейчас бы взвыла от ужаса. Они что, все вокруг — не понимают, как все это смертельно опасно?

Вцепившись в подлокотники, стала вспоминать молитвы, стараясь не смотреть в окно. Ладони быстро вспотели. Вера Андреевна, уткнувшись в иллюминатор, не обращала на меня ни малейшего внимания…

Ледяными руками схватила толстый журнал и стала читать, читать, читать. Только не думать, на какой мы сейчас высоте.

— Внимание! Наш самолет набрал десять тысяч метров над уровнем моря… Скорость полета — …

— Катюш… тьфу ты, Танюш, не тошнит?

— …

— Живы будем, не помрем, — подытоживает бабушка.

Борька тянется с другого ряда:

— Мама сказала, сейчас кормить будут!

— Ы-ы-ы… — отвечаю ему я.

Но в итоге поели мы вкусно. Так час и пролетел. Но что делать еще сто двадцать минут, если не думать о той пропасти, что под самолетом?

Может, сократить пропасть между мною и бабушкой? Так, исключительно со скуки.

— Вера Андреевна, Вы спите?

— Нет.

— А почему Вы с мамой из поселка уехали?

— У меня папа заболел. Надо было быть с ним.

— А после того, как его не стало?

Оказывается, бабушка не любит прямых вопросов. Ухитрилась не ответить. Зато принялась травить всякие истории про поселок. Часть я от мамы знала, но многое услышала впервые.

— …Зимой там стоял лютый холод. Девчонки мои даже дома мерзли, сопливили, дохали сильно. А отопление центральное, от кочегарки трубы шли. Кочегарами же работали две такие девицы, которых больше винцо, водочка и танцы интересовали, чем то, что им поручено. Топили отвратительно. В квартире весь месяц — плюс двенадцать, а за окном дело и до минус тридцати шести доходило. Ругаться с кочегарами без толку. «Да-да-да!», — а сами опять за свое.

А мы тогда в клубе стенгазету выпускали. Я и нарисовала на девиц этих шарж. Как одна верхом на бутылке, а другая рядом. Обе — пьяные, противные, жалкие. А, главное, похожие очень. Я ведь тогда зверски разозлилась — из-за них мои дети болеют!

Над шаржем всем поселком смеялись. В клуб люди специально ходили — посмотреть. Два дня смеялись… А на третий Любка умерла — это одна из тех, что в кочегарке. Таблеток наглоталась со стыда, да по пьянке… Спасти не смогли.

Помолчав, бабушка буднично подытожила:

— С тех пор я больше не рисую.

— А к кому мы вообще летим? Там знакомые остались?

— Да, там Лида до сих пор живет. Это наша одна, с камералки. Помню, муж ее как-то меня чуть не побил…

Да уж, приятная перспектива — ехать в гости к такой семье.

— Почему-у?

— А из ревности.

И, как ни в чем ни бывало, Вера Андреевна продолжает:

— Мы на Новый год сценку ставили из «Бременских музыкантов». Помнишь, где сопровождающие короля стражники поют «Куда идет король — большой секрет…»

— Помню. Прикольно.

— Ну, вот. Нарядились с подружками так, что никто узнать не мог. Короля-то быстро рассекретили, а вот стражников… И, главное, все думали, что мы — парни. А мы специально голоса не подаем, зато ведем себя соответственно. Я для смеху к Лидке подкатила, на танец зову. Тут её муж меня за плечо да на крыльцо: «Пойдем, выйдем…»

Отлично! Мы без приглашения едем в семью, где Вера Андреевна приставала к женщине, за что чуть не получила от ее супруга в ухо.

— А где в это время Ваш муж, то есть, дедушка мой, был?