Мария Ботева - Мороженое в вафельных стаканчиках

Тут началось буквально следующее.

Во-первых, проснулись и пошли погулять по леску. Кто проснулся, может показаться неясным. Проснулась я, и проснулся Некоторый Человек (НЧ). Точнее если быть, то вот так это было. Перед во-первых, в два раза раньше перед этим во-первых, проснулась я. Лежу и думаю, что вот проснулась, а что делать дальше, ещё неизвестно. Никогда же не знаешь, что там дальше. Некоторых даже, я слышала, неизвестность пугает. Но меня она тогда не испугала. А что такого-то: лежишь себе и думаешь о том, что утро настало, утро выходного, а не буднего дня, можно ещё полежать, а можно пойти погулять по леску, хорошо же. Где тут страх? Вот и я подумала, что бояться совершенно даже нечего.

Потом встала, умылась, оделась и даже позавтракала и пошла к Некоторому Человеку, который живёт выше одним этажом. Прихожу, дверь открываю, у него она легко открывается, даже ногой можно очень просто открыть. А он спит при этом. Здрасьте, конечно, но я так и думала, что он спит. Он, разумеется, тоже неизвестности не боится, но поспать с утра далеко не буднего дня всё ж спокойнее. Потом настало второе перед во-первых, потому что я начала его будить. А это трудное занятие — разбудить человека, если он не хочет вставать. Кто-то мне говорил, что это безнравственно так, человека будить, даже если ему надо встать. А особенно, если не надо. Но это не так. Вот взять НЧ. Ему надо встать, и он обрадуется, когда встанет. Это точно мне известно, что обрадуется, иначе-то и быть не может. И ему надо встать, тем более что мы с ним пойдём гулять по леску, это у меня такая идея хорошая была, вот я его и будила. А то он мог весь лесок проспать.

Чтобы он не проспал, принялась я за бужение, только не знаю, куда тут ставить ударение, но не отступать же из-за этого от задуманного. Это трудное дело я осилила в несколько этапов. Сначала поставила чайник. Конечно, мне известно, что НЧ сразу же чай пить не будет, зачем ему это, тем более что пьёт он кофе. И ещё смотрит, чтобы не подделка была, а то у него одни расстройства из-за подделок. Но чайник не помог, хоть он и успел три раза выкипеть, я всё бегала снова воду доливала, беда прямо, чайник только испортила. Но, повторяю, это не помогло. Некоторый Человек не вставал.

И что — мне оставалось только перейти к более радикальным методам, а именно говорить вслух. Известно, что у людей разная реакция на то, что кто-то говорит вслух, особенно по утрам, особенно если спишь. Вот НЧ — он просыпается, например, от этого. Говорю я, говорю, а он не встаёт. Я уж и говорю-говорю, и это говорю, и то говорю, любой бы уже встал — от счастья, что прервано его одиночество. Но НЧ не таков, нет, совсем не таков. Он продолжал спать, только говорил, что встанет через пять минут. Говорил, что полежит ещё пять минут и встанет. Наивная я, наверное, не знаю, но я верила, каждый раз засекала пять минут и снова будила. А он всё не вставал и не вставал, хоть ты тут плачь, хоть не плачь. Не поможет.

Чтобы не очень расстраиваться, я начала говорить уже целенаправленно, то есть конкретно его призывать встать и пойти в лесок. Хотя известно же мне по опыту прежнего времени, что так просто он не встанет и не пойдёт. Его надо стимулировать. Тогда я сказала ему одно слово, от которого он открыл глаза. Просто взял и открыл их, а что ему оставалось-то? Сел на кровати. Сидит, смотрит глазами. Молчит.

Так прошло несколько минут, может, сорок. После этого он встал, взял зубную щётку и пропал вдали. Вдали от меня. Нет, я не стала рыдать и биться о стену своей головой. Просто стала ждать. Умные всегда ждут, а глупые паникуют, так вот, я стала ждать. И дождалась.

Некоторый Человек пришёл и спросил, почему так пахнет, прямо болит голова, а надо сказать одну простую вещь, что от запахов голова у него не болит, только от шума или от расстройства. Пришлось сознаться, что чайник теперь уже не работает. Не то чтобы он работал когда-то, но воду налить было можно, и на плиту поставить, и воды согреть. А теперь нельзя стало. НЧ уставился в одну точку. Его тошнило. От тоски. Очень он любил этот чайник, долгая история, как он появился у Некоторого Человека. Но вот появился. Как я его утешала, говорить не буду, потому что тогда совсем грустно станет, а зачем нам грустить, правда же? Вот и я думаю, что нечего. Но могу отметить, что ругались мы сильно, даже прибежали соседи и вахтёр снизу. Ладно, соседи нашли у НЧ в комнате ещё один чайник, успокоили его. Попил он кофе, посидел. Решили поесть. Приготовили. Оказалось, что консервы, из которых готовили, порченые. Выкинули, конечно. Приготовили без консервов. Съели. Посидели. Вот и весь лесок, если коротко говорить.

В жизни всегда есть место празднику, я считаю. Некоторый Человек мне не верит, но это его дело, сам горазд сочинять. А мне дед говорил про праздник, мой деда самых честных правил, почему бы ему не поверить? Он рассказывал мне о своей жизни, и я убеждалась: действительно, всегда есть место празднику. Дедушка родился перед войной, жил в холодном тылу и радовался тому, что можно наклеивать полосы из бумаги на окна, ему это казалось весёлым. После войны праздник был, когда старшие ребята звали играть в футбол. Мой дед был футболистом, боксёром, пловцом и гребцом на каноэ. Но это не всё. Он умел шить, петь, рисовать, отвечать на грубость и глотать таблетки, не запивая водой. Это всё, пока учился в младших классах. Постепенно он научился застилать постель, стирать носки, рвать цветы с клумбы, говорить приятное девушкам, курить и подолгу стоять под окном. Это не считая того, что он был отличным рыбаком, грибником и побивателем комаров. Девушки влюблялись в него с первого взгляда и на всю жизнь, но он не давал им шанса. Ещё в детстве он решил, что женится только на той, у которой верхние ресницы будут доставать до лба. И такая нашлась! Через неделю после свадьбы дед отправился покорять самую высокую гору мира — Джомолунгму или Эверест. В горах чуть не погиб и Эверест не покорил, но зато вернулся домой живым, устроился работать на завод и дрался со всеми, кто не верил, что в жизни всегда есть место празднику.

— Ну, где оно, где это место?! — спрашивали его и били по носу.

Но дед был, как вы помните, боксёр и каждый раз побеждал. Его место праздника было дома, с бабушкой. Потом у него родились мои дяди и одна тётя, а потом и мама, праздник стал настолько многоголосым и громким, что дед начал постепенно глохнуть. Но это тоже радовало его, потому что становилось немножко тише, а потом ещё тише, и всё совсем стихло. Дед попал в тишину и молчание, но его это не напугало, потому что теперь появилась возможность подумать о жизни. И в этих своих раздумьях он снова и снова убеждался, что в жизни всегда есть место празднику, тем более что праздников становилось всё больше. Мало того, что дед исправно отмечал дни рождения своих детей, тут стали рождаться и внуки. Последней родилась как раз я. В тот день, когда меня внесли в дом, дед на несколько минут снова стал слышать все звуки. Он услышал, как кричит мой младенческий голос, как счастливо смеются мама и бабушка. Он услышал, как на кухне капает вода из крана, как топает сосед сверху, как дышит его нос и даже как тает снег.