Эно Рауд - Огонь в затемненном городе

Олев просиял:

— Видишь теперь, как нам пригодится Дорит в качестве приманки.

Я не спорил. Но измерять следы офицера мы все-таки не пошли. Не пошли, потому что у нас, между прочим, возникла идея, как ему отомстить.

Проведение этой идеи в жизнь было вовсе не безопасным. Оно требовало основательной подготовки, смелости и ясного ума.

Сентябрьским днем 1941 года, после обеда, немецкий офицер шел по Лесной улице. Откуда он шел и куда направлялся — неизвестно. Известно только, что его до блеска начищенные сапоги топтали оккупированную эстонскую землю.

На углу Березовой улицы к офицеру подошел подросток.

— Извините, — сказал он по-немецки с сильным акцентом, — вам письмо от дамы.

Офицер остановился.

— От какой дамы? — спросил офицер; лицо его выражало изумление.

— Одна дама просила передать вам это письмо, — сказал молодой человек. — Больше я ничего не знаю.

Он протянул офицеру письмо и удалился.

Этого молодого человека звали Олев К и вимяги. В письме было написано по-немецки следующее:

Буду сегодня вечером дома одна.

Читатель, возможно, уже догадался, что на самом деле Дорит не писала и не посылала никакого письма. Письмо составили мы. Потому что наш военный план предусматривал такое письмо.

Письмецо само по себе было коротенькое. Но написать его оказалось совсем нелегко. Основных помех было три. Во-первых, мы не очень-то хорошо знали немецкий язык. Во-вторых, мы не знали, как говорят Дорит и немец между собой: «вы» или «ты». В-третьих, мы не знали почерка Дорит. Первую помеху мы преодолели путем основательного изучения словаря и учебника немецкой грамматики. Со второй помехой справились благодаря интеллигентности — написали так, чтобы обойтись без «ты» и «вы». А вот перед третьей помехой едва не отступили. Мы внимательно просмотрели книгу Ф. Виттлиха «Почерк и характер», вышедшую в серии «Живое знание», и уразумели из нее, что подделать почерк Дорит нам все равно не удастся. Но, кроме того, в книжке было сказано, что подписываться чужим именем — подлость и преступление, которое преследуется судебными органами.

— Думаю, придется отказаться от нашего плана, — сказал я.

К счастью, в последний момент Олеву вспомнился один благородный разбойник из какой-то книги. Этот разбойник тоже посылал с благородными намерениями письма, подписанные другим именем, и вовсе не обращал внимания на судебные органы, потому что, в конце концов, его цели были благородными.

Итак, мы все же состряпали это письмо, использовав типичный почерк восемнадцатилетней девушки.

— Некоторое отличие от обычного почерка Дорит, — сказал Олев, — можно отнести за счет волнения. Ведь как-никак она девушка, которая ищет свидания со своим возлюбленным.

Все было решено, и при первой же возможности Олев передал письмо офицеру. Конечно, прежде мы точно установили все каждодневные передвижения офицера, старательно нанесли их на план и записали в тетрадку. Потому что в таком деле мы не могли полагаться на волю случая.

Но для реализации нашего плана пришлось провести еще кое-какую подготовительную работу. Может быть, читатель еще помнит, что я обещал иногда приносить кости мопсу Эло. Но, словно в насмешку, случилось так, что мне пришлось нести кости не мопсу, а Гектору. Потому что это тоже было предусмотрено нашим планом. В заднем конце двора у Гектора была будка, в которой его крепко-накрепко держали на цепи. Только два раза в день его спускали с цепи побегать. К людям, живущим в доме, он был настроен миролюбиво, но все же, несмотря на это, я счел необходимым задобрить его. Ведь даже старинная поговорка говорит, что хорошая кость может победить вражеское войско. Мне же требовалось любой ценой поддержать хорошие отношения с Гектором.

А теперь любопытство читателя, наверно, достаточно возбуждено, и он, очевидно, хочет знать, что же в конце концов получилось. Пожалуйста, я не заставлю читателя дольше мучиться в неизвестности.

В 20 часов 45 минут я отнес Гектору заранее припасенный кусок мяса. В 21 час 03 минуты с улицы раздался свист Олева. Это был условный сигнал, означавший, что немец № 1 приближается. Несколько секунд спустя калитка заскрипела, и почти в тот же самый, миг я спустил собаку с цепи.

Операция «Гектор» началась. Мы так назвали ее потому, что именно Гектору предназначалась самая ответственная роль в нашем плане возмездия немецкому офицеру.

Естественно, Гектор услышал скрип калитки так же, как и я, вернее, лучше, чем я, — ведь у собак слух развит гораздо лучше, чем у людей. Поняв, что железная цепь больше его не удерживает, Гектор как молния бросился туда, где какой-то незнакомец посмел коснуться рукой ворот.

Гектор не принадлежит к числу тех собак, которые уже издалека предупреждают о своем приближении громким лаем и тем самым дают противнику возможность предпринять что-то для своей защиты. Нет, Гектор молча и неожиданно бросается на своего противника. Так было и теперь. Прежде всего я услышал, как немец приглушенно вскрикнул и выругался, и только после этого раздалось злое рычание Гектора.

Я знал, что Гектор имеет привычку нападать со спины, и был уверен, что он «ущипнул» немца за то же самое место, за какое немец ущипнул меня во время футбола. Даю голову на отсечение, что Гектор «ущипнул» гораздо больнее. Щипок немца был унизительным, он оставил след в моей душе. Гектор же должен был оставить такой след, который можно будет увидеть даже невооруженным глазом.

Затем послышался выстрел из револьвера. Это уже нашим планом не предусматривалось. Но, к счастью, немец явно промахнулся, потому что Гектор зарычал еще яростнее.

Мне стало страшно. Я, естественно, знал, что настоящий револьвер — это не самопал, который после каждого выстрела приходится заряжать в комнате. Я ждал в любой момент нового выстрела и боялся, что в этот раз немец не промахнется. Правда, я терпеть не мог Гектора, но все же не желал смерти невинному животному.

Однако нового выстрела не последовало. Вместо этого с крыльца послышался голос домохозяина. Он рявкнул на Гектора так, что немцу не пришлось больше стрелять.

Затем немец закричал что-то домохозяину, потом хлопнула калитка, и на этом все кончилось.

Я метнулся в дальний угол двора, потому что было ясно — хозяин пойдет сажать Гектора на цепь, перелез через забор и чужими дворами выбрался на улицу, где, наконец, встретился с Олевом.

— Все было как по нотам, — сказал Олев. — Номер первый не бежал, а прямо-таки летел.

— А как он… какой у него был вид?

— Штаны немного разодраны. И держался рукой за задницу.

На следующий день Олев записал в тетрадку: