Жорж-Эммануэль Клансье - Детство и юность Катрин Шаррон

Восьмилетнюю девочку отдают «в люди» — служанкой на ферму. Начинается тяжелая трудовая жизнь Катрин, жизнь, полная унижений, оскорблений, непосильного физического труда. Потом — нищенский пригород Ла Ноайли, беспросветная нужда, смерть матери, павший духом отец… Казалось бы, трагическое, безысходное положение, где не видно ни малейшего проблеска надежды, ни малейшей возможности выкарабкаться из трясины нищеты. Страшно, поистине страшно оказаться растерзанной, брошенной под ноги жестокой беспощадной действительности, которая благосклонна не к беднякам, а только к «властителям судьбы» — к наглым, высокомерным богачам. Однако Катрин устояла. Больше того, она помогла устоять и отцу, и брату, и маленьким сестрам. Нетрудно догадаться почему: ведь сама жизнь научила Катрин встречать невзгоды с открытым забралом. Главное — не согнуться, не дрогнуть перед обрушившимися бедами, а отыскать даже в трудном положении крупицы надежды, стойкости и терпения. И когда на ее хрупкие плечи наваливаются все домашние заботы, Катрин не унывает. Ибо суть ее мировоззрения — вера в справедливость, глубокая убежденность в том, что рано или поздно зло будет искоренено. Нужно сказать, подобная убежденность — мажорная нота ее характера. Она проявляется везде, где только может проявиться: и в отказе быть компаньонкой богатой бездельницы, дабы сохранить семью, и в отказе от работы на фарфоровой фабрике, дабы помочь своей подруге, и во многих других случаях.

Но нельзя расценивать ее доброту, ее душевную отзывчивость к людям как некую склонность к самоотречению. Это было бы неверно. Катрин помогает только тем людям, которые действительно нуждаются в этом, у которых нет иного выхода. И приходит им на помощь отнюдь не бездумно, не просто по своей доброте душевной. Порой ей приходится бороться с бесом эгоизма. В самом деле, не так-то легко обуздать эти порывы, развеять грезы, зовущие к легкой, богатой жизни. Борьба сомнений и терзаний видна особенно ярко в отказе быть компаньонкой барышни Дезарриж. Сколько надо было иметь мужества, самообладания и стойкости, чтобы одержать победу над самой собой, решиться стать простой работницей на фабрике и тем самым невольно приобщиться к классу, за которым будущее, — к рабочему классу! Вот так — от победы к победе — выковывался волевой характер Катрин, выковывался ее жизненный оптимизм. Стоит ли говорить, что все эти черты позволяют назвать ее настоящим человеком!

Такова Катрин Шаррон — теперь уже понятно почему «душа дома, душа города, душа народа».

Но ограничиться только рассказом о жизни и характере Катрин нельзя.

Нельзя потому, что Катрин жила не в безвоздушном пространстве, потому, что не одна Катрин несла душевное тепло и материальную поддержку людям, не одна по-своему боролась со злом буржуазного строя. Рядом с ней — целая когорта друзей, таких же простых и скромных тружеников, что и она сама. Это и ее брат Франсуа, и ее друг Орельен Лартиг, и дядюшка Батист, и работницы с фабрики, и много, много хороших, отзывчивых людей, готовых поделиться последним, пожертвовать своим благом во имя блага близких. Подобное высокое чувство товарищества, своеобразная братская солидарность тружеников невольно объединяют таких людей крепче родственных уз.

А на противоположном полюсе — целая галерея праздных бездельников, кичащихся своим дурно пахнувшим богатством или сословными привилегиями, вздорных, мстительных и жестоких, которые тоже именуют себя людьми, но в которых не увидишь и намека на подлинную человечность, искренность и доброту. Вместо того чтобы помочь беднякам, они «только тянут жилы и сосут кровь» из неимущих, как заявлял Франсуа. Вот законченный, хитрый негодяй землевладелец Манёф, выживший семью Шарронов с земли; вот ворчливый скаред Тома Паро, кормивший свою служанку чуть ли не отбросами; вот властная холодная красавица Эмильенна Дезарриж, доставившая своей высокомерной гордостью немало горьких минут Катрин; вот сладкоречивый аббат Ладюранти, расточавший с кафедры «святые» истины, но не пошевельнувший пальцем, чтобы помочь больной сестре Катрин… Галерею таких людей можно было бы продолжить и детально рассмотреть, но надобности, пожалуй, в этом нет. Какими бы они ни были разными, живут они по эгоистичному, безжалостному закону буржуазного общества: человек человеку — волк. Главное для них — свое «я». Другие для них не существуют, а если и существуют, то лишь для того, чтобы выжать из них последние соки ради собственного обогащения.

Жорж-Эммануэль Клансье не пожалел красок на описание подобных «героев», сознательно проводя резкую грань между имущими и неимущими, между судьбами богачей, на стороне которых власть и закон, и судьбами бедняков, для которых уготовано лишь одно право — право подчиниться силе капитала и умереть в ужасающей нищете. Не удивительно, что все симпатии писателя отданы именно простым труженикам, таким, как Жан Шаррон, Катрин, дядюшка Батист и другие.

Да, в книге встретишь немало людей труда. И среди них — любопытнейшую и колоритнейшую фигуру дядюшки Батиста. Старый мастер на фабрике фарфора, бывший коммунар, он выступает в романе как характерный представитель рабочего класса Франции. Это он по своему собственному почину придет на помощь Катрин, ее брату Франсуа и всей семье Шарронов; это он поможет создать своего рода дружную коммуну обездоленных, но не впавших в безысходное безразличие детей и взрослых; это он выпестует первые ростки социального протеста в душах ребят и, рассказывая о Парижской коммуне, призовет к будущим битвам с общественным злом — злом, имя которого капитал.

Глядя на крепкую дружбу ребят и думая о разобщенности французских рабочих, дядюшка Батист с горечью восклицает: «Вот если бы весь рабочий люд так хорошо понимал друг друга, как ваша маленькая компания!..» Это он внушает Катрин, что, работая на фабрике, она должна гордиться оказанной честью, ибо теперь она «принадлежит к новому миру, миру труда, миру будущего». Под его воздействием Катрин крепко становится на ноги, отбрасывая прочь заманчивую идею стать компаньонкой Эмильенны Дезарриж. Язвительно усмехаясь, он, прекрасно знающий жизнь, замечает: «Добрые господа и молочные реки с кисельными берегами — это из одной и той же сказки».

Но дядюшке Батисту хочется не только показать детям подлинное лицо мира, сорвать лицемерный покров с несбыточных иллюзий Катрин. Он старается внушить им идеи Коммуны, идеи революции. «Ружье в руке, баррикады, голод, товарищи, падавшие под пулями… — вспоминает он о Коммуне, этой немеркнущей звезде, зовущей, светом своим к счастливому будущему. — Но сильнее страха, сильнее слез, сильнее даже ненависти к врагам была у нас… надежда, да, надежда! Мы думали… мы хотели все перевернуть, все изменить. Мы убивали, нас убивали, но мы верили: тем, кто останется в живых, Коммуна принесет все: счастье, жизнь, свет. Мы верили в это!.. Ведь Коммуна — это словно руки, словно тысячи, десятки тысяч рук, которые хотели взять будущее и вылепить из него, как из глины, новую жизнь…»