Люси Монтгомери - Истории про девочку Эмили

— Хм, — сказал он.

(«Впервые я слышу, как кто-то говорит „хм“ в жизни, а не в книжке», — мелькнуло в голове у Эмили.)

— Хм, — повторил отец Кассиди. — И ты хочешь, чтобы я предотвратил это гнусное деяние?

— Если можете, — сказала Эмили. — Ах, было бы совершенно замечательно, если бы вы смогли его предотвратить. Вы… вы это сделаете?

Отец Кассиди еще плотнее стиснул кончики пальцев.

— Боюсь, эльф, я вряд ли могу использовать ключи святого Петра [46] В переносном смысле, «власть папского престола», «право отпущения грехов». , чтобы помешать Надменному Джону распорядиться его законной собственностью в соответствии с его желанием.

При чем тут ключи святого Петра, Эмили было невдомек, но она поняла, что отец Кассиди отказывается использовать власть церкви для воздействия на Надменного Джона. Значит, нет никакой надежды. Она не смогла сдержать слез разочарования.

— Ну-ну, дорогая, не плачь, — умоляюще сказал отец Кассиди. — Эльфы никогда не плачут… они не умеют плакать. Мое сердце разобьется, если обнаружится, что ты не имеешь отношения к зеленому народцу [47] Феи, эльфы, гномы. . Ты можешь уверять, что ты из Молодого Месяца и исповедуешь какую угодно религию, но факт остается фактом: ты принадлежишь Золотому Веку и старым богам. Вот почему я должен спасти для тебя твой драгоценный клочок леса.

Эмили удивленно уставилась на него.

— Мне кажется, это осуществимо, — продолжил отец Кассиди. — Думаю, что, если я пойду к Надменному Джону и поговорю с ним по душам, мне удастся его образумить. Мы с Надменным Джоном очень близкие друзья. Он вполне здравомыслящее существо, если только знать, как к нему подойти… то есть, как благоразумно польстить его самомнению. Я скажу ему — не как священник прихожанину, но как мужчина мужчине, — что ни один порядочный ирландец не ведет войну с женщинами и что ни один разумный человек не уничтожает во имя одной лишь неприязни к другому человеку прекрасные старые деревья, которым требуется добрых полвека, чтобы вырасти, и которые невозможно заменить. Право же, того, кто без крайней необходимости рубит такое дерево, следовало бы повесить, как Амана, на виселице вышиной в пятьдесят локтей, сделанной из этого самого дерева [48] См. Библия, Книга Есфирь, гл. 7, стихи 9 и 10. .

(Эмили подумала, что, когда вернется домой, непременно запишет последнюю фразу отца Кассиди в подаренную ей кузеном Джимми книжку с чистыми страницами.)

— Но этого я Надменному Джону не скажу, — заключил отец Кассиди. — Да, Эмили из Молодого Месяца, думаю, мы можем считать дело решенным: твой лесок не будет вырублен.

Эмили вдруг почувствовала себя очень счастливой. Почему-то она целиком и полностью верила в отца Кассиди. Она не сомневалась, что он заставит Надменного Джона плясать под свою дудку.

— Ах, мне никогда не удастся отблагодарить вас за это! — сказала она с глубоким чувством.

— Это правда, так что не трать зря слов. Лучше расскажи мне что-нибудь. Сколько вас таких? И как давно ты — это ты?

— Мне двенадцать… ни братьев, ни сестер у меня нет. И я думаю , мне теперь лучше вернуться домой.

— Но не прежде, чем ты перекусишь.

— О, спасибо, я ужинала.

— Два часа назад, а потом еще прошла пешком две мили. Не говори глупостей.

Жаль, что я не располагаю нектаром и амброзией… той едой, какую едят эльфы… и не имею даже блюдечка лунного света, но на острове Принца Эдуарда ни одна женщина не печет более вкусного кекса с изюмом, чем моя мать. А еще мы держим корову, которая дает жирнейшие сливки. Подожди здесь немного. Пусть Бой тебя не пугает. Он иногда ест нежных маленьких протестанток, но никогда не связывается с лепреканами [49] Лепрекан — в ирландском фольклоре, озорной эльф. .

Когда отец Кассиди вернулся, вместе с ним в комнату с подносом в руках вошла его мать. Эмили ожидала увидеть миссис Кассиди такой же крупной и смуглой, как ее сын, но та оказалась самой миниатюрной женщиной, какую только можно вообразить, с шелковистыми снежно-белыми волосами, ласковыми голубыми глазами и розовыми щеками.

— Разве она не очаровательнейшая из матерей? — спросил отец Кассиди. — Она у меня для того, чтобы на нее смотреть. Конечно, — отец Кассиди понизил голос до театрального шепота, — есть в ней что-то странное. Я замечал, как иногда эта женщина бросала все в самый разгар уборки дома и уходила, чтобы провести остаток дня в лесах. Думаю, она, как и ты, имеет какие-то связи с феями.

Миссис Кассиди улыбнулась, поцеловала Эмили, а потом сказала, что должна пойти в кухню, где у нее варится варенье, и торопливо удалилась.

— А теперь, эльф, садись здесь, стань минут на десять человеком, и мы славно перекусим.

Эмили в самом деле была голодна — приятное чувство, которого она не испытывала уже недели две. Кекс миссис Кассиди вполне оправдывал выраженные ее сыном-священником претензии на превосходство над другими кексами, и корова, дающая жирнейшие сливки, похоже, отнюдь не была вымыслом.

— Что ты сейчас думаешь обо мне? — неожиданно спросил отец Кассиди, заметив, что глаза Эмили задумчиво устремлены на него.

Эмили покраснела. Она думала о том, удастся ли ей набраться смелости, чтобы обратиться к отцу Кассиди с еще одной просьбой.

— Я думаю, вы ужасно хороший, — сказала она.

— Я действительно ужасно хороший, — согласился отец Кассиди. — Я такой хороший, что исполню любое твое желание… так как чувствую, что ты хочешь, чтобы я сделал для тебя что-то еще.

— Я в затруднительном положении с самого начала этого лета. Понимаете, — Эмили была очень серьезна… — я поэтесса.

— Святые угодники! Это в самом деле очень серьезно. Не знаю, смогу ли я существенно помочь тебе. И как давно это с тобой?

— Вы смеетесь надо мной? — спросила Эмили печально.

Отец Кассиди проглотил что-то еще, кроме кусочка кекса с изюмом.

— Упасите меня святые угодники! Просто я несколько ошеломлен. Принимать в гостях леди из Молодого Месяца… и эльфа… и поэтессу в одном лице — это, пожалуй, слишком большая честь для скромного священника вроде меня. Возьми еще кусочек кекса и расскажи мне все подробно.

— Дело вот в чем… Я пишу эпическую поэму.

Отец Кассиди вдруг подался вперед и слегка ущипнул Эмили за запястье.

— Я только хотел убедиться, что ты настоящая, — объяснил он. — Да-да, я понял, ты пишешь эпическую поэму… продолжай. Думаю, я уже обрел второе дыхание.

— Я начала ее прошлой весной. Сначала я назвала ее «Белая леди», но теперь изменила это название на «Дочь моря». Вам не кажется, что это лучше звучит?

— Гораздо лучше.

— У меня готовы три первых песни, но продвинуться дальше я не могу, так как есть кое-что, чего я не знаю и никак не могу выяснить. Меня это так огорчает.