Люси Монтгомери - Истории про девочку Эмили

Эмили испытала жестокое разочарование. После того как ей довелось услышать стихотворение, прославлявшее красоту орехово-коричневых волос, лучистых темных глаз и атласных розовых щек Нэнси Марри, она почему-то предполагала, что бабушка Нэнси, несмотря на свои девяносто лет, по-прежнему красива. Но бабушка Нэнси оказалась седоволосой, с желтоватой кожей, морщинистой и усохшей, хотя ее темные глаза все еще оставались яркими и внимательными. Что-то в ее внешности делало ее похожей на старую фею… проказливую, снисходительную старую фею, которая могла неожиданно сделаться недоброжелательной, если вы ей не угодите… только феи никогда не носят ни длинных серег в виде золотых кистей, которые почти касаются их плеч, ни белых кружевных чепчиков с вышитыми на них лиловыми анютиными глазками.

— Так это дочка Джульет! — воскликнула она, подавая Эмили сверкающую кольцами руку. — Не смотри на меня так испуганно, детка. Я не собираюсь тебя целовать. Я никогда не нападаю с поцелуями на беззащитных крошек, только потому что они имели несчастье оказаться моими родственницами. Так на кого же она похожа, Кэролайн?

Эмили мысленно поморщилась. Еще одно тяжкое испытание нескончаемыми сравнениями с родней, когда навеки исчезнувшие из этого мира носы, глаза и лбы будут извлекаться из небытия и примеряться на нее. Она ужасно устала оттого, что ее внешность обсуждалась на каждом собрании семейного клана.

— Не очень-то похожа на Марри, — сказала Кэролайн, вглядываясь в лицо Эмили так пристально, что та невольно подалась назад. — Нет в ней их фамильной красоты.

— И на Старров тоже не похожа. Ее отец был красивым мужчиной… таким красивым, что, будь я годков на пятьдесят моложе, сама бы с ним убежала. В ней нет ничего от Джульет, насколько я могу видеть. Джульет была очаровательна. Ты не так красива, как на твоей картинке, но я и не ожидала увидеть тебя такой же хорошенькой. Рисованным портретам и эпитафиям никогда нельзя верить. А куда делась твоя челка?

— Тетя Элизабет зачесала все мои волосы назад.

— Ну, пока ты в моем доме, можешь снова носить челку. Есть что-то от твоего дедушки Марри в форме твоих бровей. Твой дедушка был красивым мужчиной… и чертовски раздражительным… почти таким же раздражительным, как Присты… а, Кэролайн?

— Простите, бабушка Нэнси, — начала Эмили медленно, — но мне неприятно слышать, будто я похожа на других людей. Я похожа сама на себя.

Бабушка Нэнси засмеялась.

— Пылкая, как я вижу. Хорошо. Я никогда не любила слишком кроткую молодежь. Так ты не глупа, а?

— Нет, не глупа.

На этот раз бабушка Нэнси широко улыбнулась. Ее искусственные зубы выглядели сверхъестественно белыми и молодыми на старом смуглом лице.

— Хорошо. Иметь мозги лучше, чем быть красивой… мозги остаются, красота нет. Вот хоть моя, например. А Кэролайн никогда не имела ни мозгов, ни красоты… а, Кэролайн? Ну, идем ужинать. Слава Богу, мой желудок, в отличие от моей красоты, мне не изменил.

Бабушка Нэнси, опираясь на палку, проковыляла вверх по ступенькам, а затем через гостиную к столу. Она села на одном его конце, Кэролайн на другом, и оказавшаяся между ними Эмили чувствовала себя довольно неуютно. Но ее главная страсть была по-прежнему сильна в ней: она уже сочиняла описание этих двух женщин, собираясь занести его в свою «книжку от Джимми».

«Интересно, огорчится ли кто-нибудь, когда ты умрешь», — думала она, пристально глядя в увядшее старое лицо Кэролайн.

— А скажи-ка мне вот что, — начала бабушка Нэнси. — Если ты не глупа, почему ты написала мне в первый раз такое дурацкое письмо. Бог мой, до чего оно скучное! Я читаю его вслух Кэролайн, когда хочу наказать ее за непослушание.

— Я не могла написать иначе, так как тетя Элизабет сказала, что обязательно его прочтет.

— На это Элизабет горазда. Ну, здесь можешь писать что хочешь… и говорить что хочешь… и делать что хочешь. Никто не будет тебе мешать или пытаться тебя воспитывать. Я пригласила тебя в гости, а не для того, чтобы муштровать. Думаю, муштры тебе и в Молодом Месяце хватает. Можешь бегать по дому и выбрать себе кавалера по вкусу из юных Пристов… хотя молодежь теперь уж не та, что в мое время.

— Мне не нужен кавалер, — возразила Эмили. Она испытывала некоторое раздражение. Старый Келли половину дороги болтал о кавалерах, и здесь бабушка Нэнси заводит разговор на ту же ненужную тему.

— Уж мне-то можешь сказок не рассказывать! — Бабушка Нэнси рассмеялась так, что затряслись золотые кисти у нее на ушах. — Не было еще ни одной Марри из Молодого Месяца, которая не хотела бы иметь поклонника. Когда я была в твоем возрасте, у меня их было полдюжины. Все маленькие мальчики в Блэр-Уотер дрались из-за меня. А вот у Кэролайн никогда в жизни не было поклонника… а, Кэролайн?

— Никогда в нем не нуждалась, — отрезала Кэролайн.

— Восьмидесятилетняя и двенадцатилетняя говорят одно и то же, и обе лгут, — усмехнулась бабушка Нэнси. — К чему ханжить в нашем узком кругу? Я, разумеется, не говорю подобных вещей, когда поблизости мужчины. Ты обратила внимание, Кэролайн, какие у Эмили хорошенькие ручки? Такие же хорошенькие, как у меня в молодости. И локотки, как у кошечки. У кузины Сюзан Марри были такие же локотки. Странно… у нее больше черт Марри, чем Старров, и все же она выглядит как Старр, а не как Марри. Какие мы все странные арифметические задачки на сложение: ответ никогда не выходит такой, какого ожидаешь. Какая жалость, Кэролайн, что Кривобок в отъезде. Ему понравилась бы Эмили… я чувствую, что она ему понравилась бы. Кривобок — единственный из Пристов, кто попадет на небеса, Эмили. Давай-ка взглянем на твои щиколотки, киска.

Эмили довольно неохотно выставила вперед ножку. Бабушка Нэнси с удовлетворением кивнула.

— Щиколотки Мэри Шипли. Только у одной в поколении встречаются такие. У меня они были. У Марри щиколотки толстые. Даже у твоей матери были толстые. Посмотри на этот подъем, Кэролайн. Эмили, ты не красавица, но, если научишься как следует пользоваться своими глазами, ручками и ножками, сойдешь за красавицу. Мужчин легко одурачить, а если женщины станут утверждать, будто ты не красавица, это припишут зависти.

Эмили решила, что представляется удобная возможность получить ответ на вопрос, над которым она ломала голову.

— Бабушка Нэнси, старый мистер Келли сказал, что у меня «манящие» глаза. Это правда? И что это такое — «манящие» глаза?

— Джок Келли — старый осел. У тебя не манящие глаза… это шло бы вразрез с традициями Марри. — Бабушка Нэнси засмеялась. — У Марри глаза, которые не манят, а держат на расстоянии… и у тебя именно такие… хотя твои ресницы им немного противоречат. Но иногда такие глаза — в сочетании с другими определенными достоинствами — действуют так же, как манящие. Мужчины зачастую делают не то, что им велят: если говоришь им, чтобы держались подальше, они стремятся приблизиться. Взять хоть моего собственного Натаниэля… единственным способом заставить его сделать что-нибудь было уговаривать поступить наоборот. Помнишь, Кэролайн? Хочешь еще печенья, Эмили?