Гайда Лагздынь - Тайна зеленого золота

— И сургуч из сосны? — догадался я. — Он тоже из нее?

— Потерпи чуток, расскажу и про сургуч, — обещал дед.

— Вот ты, дедушка, сосну назвал жемчужиной. А почему?

— Сам посуди! — оживился дед. — Дерево-то какое? И бревна и доски. Хочешь дома строй, хочешь — мебель делай. Ты слышал о деревообрабатывающей промышленности?

— В школе говорили.

— А о живице? Смотри. На коре выступил сок сосны — смола. Желтая, густая, пахучая, прозрачная, словно солнечные капли. Помажь смолой трещинку на своем пальце, трещина и заживет. И у сосны на стволе смола раны заживляет. Отсюда в народе прозвали сосновую смолу, сок дерева — ЖИВИЦЕЙ, от слова заживлять.

Высохнет смола, станет похожей на серу. Поэтому сосновую смолу еще и СЕРОЙ называют. А смолистый наплыв на дереве — БАРРАСОМ.

Чтобы собрать смолу, на стволе делают надрезы, похожие на рыбьи хребты. Под надрезы подвешивают горшочки.

— А кому эта смола нужна?

— Как кому? — удивился моему вопросу дед. — Людям! У нас на Руси с двенадцатого века смолу гнали, с заграницей торговали. При царе Петре I смола считалась воинским припасом. Шла она для «чадовых», «светящихся и огненных ядер», для «зажигательных стрел». Кипящей смолой врагов обливали. Днища в судах, корабельные канаты смолили, колеса смазывали. Под названием «вар» используют смолу в кожевенном деле при шитье обуви. А еще из смолы делают скипидар и канифоль.

— А сургуч?

— Сургуч из канифоли добывают. — Совсем я тебя замудрю, — сказал дед, усаживаясь на широкий пень.

— Дедушка, но я должен знать про коричневую кашу! Сашке обещал. Я пойму, ты рассказывай.

— Понюхай-ка смолу еще разочек, — предложил дед. — Что скажешь? Нравится? Духи, право! Люблю, сосновым лесом пахнет. Это живичный скипидар выделяется. Если сосновую смолу обдать горячим паром, будет его много. Скипидар олифу хорошо растворяет. В текстильной промышленности им хлопчатобумажные ткани пропитывают, чтобы лучше прокрашивались. И называется это «ситцовкой».

Из скипидара еще вырабатывают вещество под названием ПИНЕН. Из него получают разные мази, целлулоид, даже духи с запахом сирени. Из пинена и камфору делают, лекарство такое. Раньше камфору из Японии и Китая привозили, добывая из коры камфорного дерева, а теперь из сосновой смолы.

— Ты когда-нибудь видел канифоль? — неожиданно спросил дед.

— Видел. Папа железку паял, паяльником канифоли касался. Канифоль на янтарь похожа. Я раз даже спутал их. Только канифоль крошится, а янтарь нет. А почему канифоль так странно называется — КА-НИ-ФОЛЬ?

— Есть одна история, — сказал дед, вставая с пня. — Слово «канифоль» — греческое. Произошло оно от названия города древней Греции — КОЛОФОНА. Жители его умели перерабатывать сосновую смолу. Ее накладывали в глиняный горшок, отверстие закрывали войлоком из овечьей шерсти и нагревали. Выделялся скипидар, шерсть его впитывала. В горшке оставалась густышка — канифоль. В России это вещество в девятнадцатом веке назвали КАЛОФОНЬ, КАНИФОНЬ. Название чуть изменилось, получилось слово КАНИФОЛЬ.

Сейчас канифоль получают в специальных цилиндрах. Применяют в судостроении, при изготовлении бумаги, чтобы чернила по ней не расплывались, в медицине, как мастика и пластырь.

Канифолью натирают смычки для музыкальных инструментов. При варке мыла добавляют. От этого мыло лучше мылится и пенится. Канифоль идет для получения лака, искусственной олифы.

Если канифоль нагреть без доступа воздуха, то он дает камфорное масло. Камфорное масло — это и колесная мазь, и смазочные масла, и для полиграфической краски годится. А вот самый остаток от нагрева канифоли, коричневая каша, и есть сургуч, о котором ты все время спрашиваешь. Теперь знаешь из чего?

— Из сосновой смолы, а вернее, из нагретой канифоли, от которого взяли камфорное масло.

— Так вот почему, дедушка, янтарь на канифоль похож! Он тоже из смолы.

— Из смолы, только древней, — подтвердил дед, — по для этого ей надо было упасть либо в море, либо пролежать в земле. И не менее ста тысяч лет. Янтарь — смола очень древних растений.

— Значит, янтарь, канифоль, сургуч — родственники. Все они из сосновой смолы. Только янтарь старше их на сто тысяч лет. Красивый янтарь! А если его потереть об рукав, к нему бумажки и перышки прилипают.

— Прилипают, — кивнул головой дед. — На это еще двадцать веков тому назад обратил внимание греческий философ Фалес. А Уильям Гильберт, придворный врач английской королевы Елизаветы, установил, что многие вещества обладают этими свойствами — притягивать легкие тела. Притянут, а потом оттолкнут, будто ветром сдунуло. Пальцем натертую вещь тронешь — искра, потрескивание, а палец будто укололи. Это — электричество. Гильберт впервые и употребил слово «электрика» — от греческого слова «электрон», что значит — «янтарь».

— Ай да янтарь! — крикнул я. — И электричество, значит, от янтаря называется электричеством! Как здорово много знать! И чем больше знаешь, тем больше хочется узнать, правда, дедушка? Я жил, и сосна жила. Теперь я не просто живу. Я много знаю о сосне. Хорошее дерево. И чего только из нее не добывают! Сколько смолы надо, чтобы скипидар да канифоль получать? Так все деревья загубят!

— Много смолы надо, — согласился дед, постукивая посошком по сосновому пню. — Но для этого не обязательно деревья рубить. Живицу можно добывать из древесины. А лучше всего из старых, никому не нужных полусгнивших сосновых пней. Из пней получают смолу самого высокого качества. Раньше это называли «курением в ямах».

— Здорово! Правильно, дед. Пусть сосны растут. Они такие красивые, и правда, настоящие ЖЕМЧУЖИНЫ ЛЕСА.

— Да ты, я вижу, — философ! Дыши, знай! Убивай в себе всякие микробы. Сосновый лес — одно полезное удовольствие. Здесь одни приятные здоровью запахи. Кстати, ученые подсчитали: сосны и ели с одного гектара леса выделяют в сутки пять килограммов фитонцидов. Их хватило бы, чтобы убить всех микробов на улицах и в домах большого города. ДЕРЕВЬЯ — это ЛЕГКИЕ ЗЕМЛИ.

Мы для дыхания употребляем кислород, а выделяем углекислый газ. Растения же, наоборот, за счет углекислого газа растут, а выделяют чистейший кислород. Чем больше растений, тем больше чистого воздуха.

— Вот теперь, дедушка, я расскажу Сашке не только про коричневую кашу — сургуч. Я ведь теперь столько знаю о лесе!

Разговаривая, мы с дедом подошли к зарослям малинника.