Ольга Матюшина - Жизнь побеждает

Если у Нади оставалось время — она даже в выходные дни приходила на эти чтения. Так же, как все комсомольцы, она увлекалась, спорила. У каждого были свои любимые герои. Судьба этих героев волновала ребят. Хотелось в жизни подражать им. Всю ночь готовы они были слушать, но неугомонный звонок прерывал чтение. Приходилось оставлять книгу на самом увлекательном месте.

Вернувшись из школы слепых, Надя быстро приготовила уроки к понедельнику и побежала в детдом. В пионерской комнате все были в сборе, но читать еще не начинали.

— Товарищи, мне очень хочется рассказать вам о школе-интернате, где живут и учатся слепые дети.

— Пожалуйста!

— Просим, просим!

— Я была там сегодня, много видела и слышала. Там всё поражает! Невозможно представить, что дети, лишенные зрения, свободно бегают по лестницам, играют… Когда-нибудь я вам подробно расскажу об их жизни. А сейчас попробую описать необыкновенную библиотеку, где в огромных шкафах лежат очень большие и очень толстые книги.

— И, наверно, — всё новые, хорошие?..

— На этот вопрос я не отвечу!

— Почему? — раздались удивленные голоса.

— Ни одного слова я прочитать не могла! Вы, наверно, знаете, что слепые читают руками, наощупь. А вы, если вглядитесь в такую книгу, увидите только массу наколотых точек. Каждая страница вмещает гораздо меньше слов, чем наша, поэтому формат их книг очень велик. Я хочу, чтоб вы ясно представили себе такую книгу…

Надя оглянулась по сторонам и, сняв с полки «Молодую гвардию» Фадеева, предложила:

— Давайте смерим ее!

Юра сейчас же вытащил сантиметр.

— Высота — двадцать один, ширина — тринадцать, толщина — четыре с половиной.

— Как видите — совсем небольшая книга. А у слепых «Молодая гвардия» вмещается не в одну, а в десять книг, и размер каждой — тридцать два сантиметра в высоту, двадцать пять в ширину и шесть в толщину. «Как закалялась сталь» Островского состоит из шести книг. «Война и мир» Толстого — из двадцати восьми. Теперь вы понимаете, какими огромными должны быть книгохранилища для таких библиотек?

— Как же они читают?

— Ощупывают эти точки кончиками пальцев.

— Им и огня зажигать не надо?

— Многие из них совсем не видят света.

— Им еще труднее, чем нам, — вздохнув, заметила Галя.

— Товарищи, вы собирались что-нибудь читать? Я вам помешала, да, Лиза?

— Нет, сегодня мы решили обсудить вопрос о стенгазете.

Лиза вместе с другими членами редколлегии сумела сделать газету содержательной, острой, пользующейся любовью ребят. Заметки помогали воспитанникам выправлять свои ошибки, становиться лучше. Желающих писать появилось много. Всё чаще и чаще редактор не знал, как справиться с обилием материала.

— Придется два раза в неделю выпускать, — пожаловалась Лиза пионервожатой.

Комсомольцы смеялись:

— Сама виновата! Говорила: пишите, — вот мы и постарались!

— Надежда Павловна, — спросила Нина, — а у слепых, наверно, нет стенгазеты?

— Как же, есть! Ее тоже надо читать наощупь. И даже иллюстрировать ее стараются; я видела вырезанную из картона и наклеенную башню Кремля со звездой. Но заметки в газете прочитать не могла.

«Их мысли всё время возвращаются к слепым», — встревожилась Надя. Она взглянула на что-то записывающую Лизу.

Девушка прекрасно справлялась с обязанностями комсорга. Она добилась своего: ребята весь досуг отдавали книгам. Они охотно писали заметки о прочитанном. Сама Лиза составляла рекомендательные списки и тоже помещала их в стенгазету. С каждым номером газета становилась всё живее.

Через несколько дней Ваня созвал членов редколлегии, предупредив их никому о собрании не говорить, особенно Вете. Ребят заинтересовало приглашение. Явились все, и очень быстро. Буренков не стал терять времени.

— Вот что, товарищи, — начал он, — через два дня день рождения Лизы. Ей исполнится семнадцать лет. Надо как-то отметить этот день. Как вы думаете?

— Понятно, надо, и обязательно! — дружно закричали собравшиеся.

— Тише! Не все сразу. Времени у нас нет. Нужно по-деловому. Каждую минуту Вета может прийти. Что вы предлагаете?

Все замолчали, — готовых предложений не было. Ване хотелось сообщить товарищам свой проект. Коля заметил это и насмешливо сказал:

— Говори, Ванька! Ты, должно быть, всё уж обдумал.

— Я не знаю, согласитесь ли вы. Я предлагаю…

План Буренкова понравился. Его одобрили. Распределили обязанности и разошлись. Лиза ничего не знала о затеях товарищей, а те уже что-то делали. Надя им помогала.

Лиза проснулась, как обычно, рано. Она надела новое платье и выглядела в нем нарядной и очень хорошенькой. В столовой ее окружили:

— Поздравляем тебя, Лиза, с днем рождения! — сказала Нина.

— А это наш подарок тебе!..

На белой, такой привычной стене висел новый номер стенгазеты. Сверху крупными буквами было написано:

«ЭКСТРЕННЫЙ ВЫПУСК»

Посредине был помещен нарисованный акварелью портрет девушки.

Ребята наперебой стали показывать Вете в стихах и прозе написанные поздравления и приветствия.

— Портрет твой нарисовала Нина. По-моему, ты очень похожа, и румянец у тебя бывает такой, когда ты волнуешься. Мы просили сделать тебя полнее, — так лучше, правда? — допытывалась Маша.

— Мы даже написали под ним: «Наш редактор».

Лиза улыбнулась. Она и без подписи узнала себя!

В этот день всем хотелось ее порадовать. Даже Соня преподнесла ей вышитый платочек.

Затея Буренкова удалась. Он был очень доволен. Ваня не любил девчонок, но Лизу считал не хуже мальчишки.

Вечером пришла Татьяна Васильевна. Она привыкла бывать в детдоме и хорошо знала воспитанников. Лиза танцевала с Колей. Увидев Зорину, она подбежала к ней. Татьяна Васильевна залюбовалась девушкой.

— Поздравляю тебя, Лиза! Вижу по сияющим глазам, что день рождения ты хорошо провела.

— Это самый чудесный день в моей жизни! — сказала девушка. — И здесь собрались мои настоящие, верные друзья!

— Хорошо, что тебя так любят. Кстати, райком выхлопотал тебе право жить здесь до окончания школы.

Лиза хотела ответить, поблагодарить, — и не могла вымолвить слова. Ее давно мучила мысль, что по возрасту она не может оставаться в детдоме. Она молча сжала руку Татьяны Васильевны. Та поняла ее состояние и, желая отвлечь, потащила танцевать.

Заметив одиноко сидящую Галю, доктор подошел к ней.

— Скучно?

— Что вы, Дмитрий Яковлевич! Я так рада за Лизу. Такой веселой я никогда ее не видела. И как к ней идет синее платье! Это мы ей сшили…

Доктор выделял Галю среди воспитанников. Она никогда не жаловалась, терпеливо переносила страдания. Ее не надо было ободрять, она сама всегда приходила на помощь другим.

После летнего отдыха девочка окрепла, и Дмитрий Яковлевич стал надеяться, что она сможет перенести сложную и опасную операцию. Но удастся ли поставить ее на ноги? — вот что мучило доктора.