Николай Омельченко - Повести

— Стая подошла, окуни всегда стаей! — быстро, понимающе вставил Борис.

— Конечно, стаей, — согласился Генка. — И так, знаете, минут сорок, пришлось две удочки убрать. А потом — как отрезало. День просидели, и всего с полдесятка сопливых ершишек.

— А мы с дедушкой на дорожку щук этой весной, ох и красотища! Как долбанет, лодка вздрагивает. Ты ловил, Роман, когда-нибудь на дорожку? — заговорил Борис и, боясь, что тот перебьет его, стал торопливо рассказывать, как они ловили с дедом, какое это великое наслаждение.

Роман слушал молча, хмурясь. Он никогда не ловил ни окуней, ни щук, негде было.

Там, где он жил, рек не было.

Но когда Борис закончил свой торопливый рассказ, все же заметил солидно:

— Я больше любил ловить на море бычков. Однажды камбала попалась, тоже здоровая, как сковородка, думал, что мина…

Роман замолчал: и на море он не ловил, но видел, как это делали другие.

— А здесь могут быть и черви, — сказал Генка, остановившись у небольшой ложбинки; на ее некрутых склонах приткнулись кусты плакучих ив с оголившимися наполовину ветвями. Даже сквозь опавшие лимонно-желтые узкие листочки было видно, что земля тут жирно черная, влажная, она попахивала застоявшимся болотцем. Ребята отыскали палки, спустились в ложбинку и, разгребая листья, стали копать. Вязкая, прошитая корнями почва тихо похрустывала, в ней попадались панцирики старых ракушек, нанесенных сюда половодьем, потемневшие прошлогодние листья, уже перегнившие жгутки водорослей, но червей не было. Первому повезло Роману. Он выворотил небольшой плоский камень, под ним густо хлюпнула влага, и Роман увидел несколько вялых, лениво извивающихся червей.

— Давайте банку, берите их, — брезгливо сказал Роман, но тут же, боясь, что ребята заметят на его лице брезгливость, сгреб червей вместе с землей в ладонь и бросил в подставленную Генкой ржавую консервную банку.

Потом Борис, отвернув трухлявое бревнышко, нашел еще несколько, эти были более живые, извивались, не давались в руки.

— Пока хватит, а там попробуем на ракушку, — сказал Генка.

Пройдя по острову еще с полсотни метров, они увидели впереди меж поредевших деревьев белую песчаную косу, которую туго смывали темноватые струи реки.

Косу от островной земли отделяли жесткие стебли высокого бурьяна, и когда ребята продрались сквозь него, их джинсы, рубашки и даже кеды густо обросли мелкими сухими колючками.

— Ха-ха-ха, мы на ежей похожи, — то приседая, то разгибаясь и подпрыгивая, хохотал Генка.

— Да тише ты, баламут, рыбу распугаешь! — прикрикнул на него Борис, обрывая с себя колючки. — Рыба на вечерней зорьке как раз к берегу подходит, а ты орешь…

— Мо-о-олчать! — скомандовал Роман. — Разматывай удочки.

— Тут бы уж можно и без команды, — сказал Борис.

— Да я ведь уже просто шучу, — почему-то шепотом, как бы извиняясь, ответил Роман и, косясь на Бориса, наблюдал за тем, как тот разматывал удочку, ведь Роман впервые в жизни имел с ней дело.

Однако то, как Борис и Генка нанизывали на крючки червей, он не рассмотрел, те это проделали ловко и как-то мгновенно. Роман стал разматывать свою удочку нарочно неторопливо, чтобы ко всему присмотреться.

Борис и Генка с какой-то, как показалось Роману, хвастливой лихостью взмахнули удилищами, и вот уже по воде торчком, как две красные перчины, поплыли поплавки, слегка покачиваясь на волнах.

Роман взял банку, вытряхнул из нее червя побольше, преодолевая брезгливость, подержал его на ладони, в то же время раздумывая, как его насадить; а потом решил, что все делается, вероятно, очень просто, лишь бы тот крепче на крючке держался, и поэтому быстро и пугливо проколол червя прямо посредине и тут же отдернул руку, словно прикоснулся к оголенному электрическому проводу. Червяк изогнулся, извиваясь какие-то мгновенья, а затем вяло обвис на крючке обоими концами, как кусочек шпагата.

— Да кто же так наживляет? — всхлипнув, прыснул своим смехом, сразу же все заметив, Генка. — Ты только посмотри на него, Борька!

Но Борис лишь слегка покосился на Романа и, будто не подозревая того в неумении, серьезно ответил:

— А тебе какое дело? Может, он экспериментирует, пора уже привыкнуть к его экспериментам. Ты лучше смотри за своим поплавком, его уже совсем к берегу прибило, течение прямо на косу несет.

— Конечно экспериментирую! — облегченно вздохнул Роман.

— Ну, если так, то отойди со своей удочкой подальше, вон к тому водовороту, а то рыбу распугаешь своей гадюкой, да и тесно нам здесь втроем, еще запутаемся.

Роман даже обрадовался, что будет подальше от ребят, поучится и забрасывать, и наживлять. А этот омуток, куда его посылал Борис, был совсем рядом, сразу же за косой, под небольшим обрывом, который подмывало почти невидимое здесь течение. Наверное, как раз перед тем, как Роман подошел сюда, с обрыва откололся ком земли — по омуту плавали крохотные пузырьки пены, несколько желтых листочков и еще не намокшая легкая ветка. В ее края сторожко и пугливо толкались маленькие рыбешки, они то появлялись у поверхности, то мгновенно скрывались под водой. Роман, стараясь подражать товарищам, пружинисто, из-за плеча, так, что даже раздался легкий свистящий звук, взмахнул удилищем; шлепнулись почти одновременно на воду поплавок и червь, отчего вместе с брызгами, блеснув на солнце, разлетелась в стороны рыбья мелюзга. Вытянув руку, поглядывая то на поплавок, то на товарищей, он стал ждать поклевки. Поплавок тихо кружился в омутке, подплывая к обрыву, натыкаясь на веточку, потом попал в небольшую воронку, стал тонуть. Роман с силой дернул, ощутив на конце лески что-то тяжелое, даже удилище изогнулось.

— Есть! — закричал он, поперхнувшись от охватившего его волнения.

Ребята, побросав свои удочки, кинулись к нему.

— Выводи, выводи ее, — громким шепотом говорил Генка, — на мель выводи.

— А, — разочарованно махнул рукой Борис, — цепа не видно, что-ли?

Это поняли и Генка, и Роман, когда увидели появившуюся из воды набухшую, облепленную мелкими ракушками ветку. Генка тоже пренебрежительно махнул рукой и вернулся на свое место. Роман отцепил ветку, червь еще был цел, и капитан снова забросил. И вновь поплавок проделал почти тот же путь, покружил по омутку, ткнулся о веточку, попал в воронку, но тут же кружливая вода упруго вытолкнула его, и он поплыл под обрыв. Роман хотел было перезабросить удочку, потянул ее на себя и снова ощутил что-то тяжелое, и опять у него совершенно невольно вырвалось громкое и взволнованное: «Есть!»

Как и в тот раз, видя, что товарищ с согнувшимся удилищем в руках отступал назад, бросились к нему Генка и Борис. Из воды вылетело что-то темное и бесформенное.

— Тьфу, — с досадой плюнул Генка, — ракушки. Ты так всю реку очистишь.