Яна Шерер - Мой внутренний Элвис

Это не совсем так, потому что пока он едет, мама должна еще кормить папу пончиками и бутербродами, фотографировать из окна, если папа командует: «Фото справа!», и говорить «О-о-о-о», если папа возвещает: «В зеркале заднего вида — чудо природы!».

Нам с Кларой тоже надо говорить «О-о-о-о», а если мы не дай бог пропустим этот момент или же протянем «О-о-о-о» не так долго или громко, как надо, то папа сразу же кричит, зачем мы только поехали в это путешествие, вот другие дети были бы благодарны, если бы им предоставилась возможность увидеть всю эту красоту — а не играли бы в «Геймбоя», пока за окном одно чудо природы сменяет другое.

Но сейчас папа ничего не говорит про чудеса природы, он кричит о том, что мама могла бы и помочь ему с навигацией. Мама говорит: «Вольфганг!» Я выглядываю из окна.

Мы едем по территории эмишей, где были вчера. Ужасно темно — кажется, я еще никогда не видела такой темной ночи. Только пара светлячков видна.

В одном из фильмов с Элвисом это был бы очень романтичный момент: Элвис и какая-нибудь красотка едут в ночи и сбиваются с дороги. Темнота все гуще, они уже не знают, куда заехали, а потом еще начинает лить как из ведра. Они обвиняют друг друга и орут как ненормальные, а когда ор становится нестерпимым, он хватает ее и закрывает ей рот поцелуем.

К сожалению, мама с папой таких штук не проделывают.

Хотя, конечно, тут пришлось бы маме схватить папину голову, потому что у нас все время орет папа — мама только говорит «Вольфганг!».

Меня все время удивляет — неужели она думает, что вот это «Вольфганг!» успокоит папу, ведь уже сто раз она должны бы была заметить, что оно его только раззадоривает.

— Что за дрянь говеная! — рычит он и орет, что сейчас же остановится и выйдет из машины. Ну и пусть выходит — без него будет спокойнее.

Самое потрясающее во всем этом — как это Клара умудряется спать в таком шуме.

Стоит родителям разораться по-настоящему, как она съеживается в своем детском кресле и засыпает.

Мама после такого ора всегда говорит, что надо отнестись к папе с пониманием, потому что дедушка раньше устраивал настоящий террор, как только семья шла не туда на прогулке. От этого у папы с детства травма, говорит мама, и поэтому он теперь сам устраивает террор каждый раз, как только мы заедем не туда.

Короче, он сегодня орет как резаный потому, что раньше ему не нравилось, как орет на него его отец.

Сегодня мы с папой хотим провести день вдвоем, — говорит мама после завтрака, — вы не против побыть тут одни?

Ну почему же? Остаться одной с шестилетней сестренкой в общаге, в комнате-развалюхе без кондиционера — что может быть лучше такого отдыха?

— Нет, — отвечаю я, — супер!

Мама сияет. Папа выглядит довольнее, чем вчера вечером. Мы несколько часов блуждали по кукурузным полям — пока мама не позвонила в дверь какого-то дома и не спросила, куда же нам ехать. Правда, она до этого два часа порывалась это сделать, но папа ей не позволял. Он никогда не хочет ни у кого ничего спрашивать — ну разве что он уже сам заранее знает ответ и хочет проверить собеседника. Прямо как в анекдоте, когда мужчина спрашивает женщину на улице: «Вы не знаете, как пройти к вокзалу?», а она отвечает: «Нет». «Ок, — говорит мужчина, — тогда я вам расскажу: идите по главной улице, а потом два раза поверните направо!» Тот, кто придумал этот анекдот, наверняка знал моего папу.

Что, интересно, задумали мама с папой? Студенческое общежитие они точно не собираются искать, мы ж уже живем в нем. Но вдруг есть еще какие-то «их» места — типа «Макдональдса», к примеру, где папа раньше покупал свой «Биг Мак».

Как только родители за порог, Клара водружает на нос рептильи очки и садится на коленки за тумбочку. Ой, только не это — я знаю, что сейчас начнется.

— Следующие! — Она листает свою книжку с картинками. — Следующие, я сказала!

— Тут нет никаких следующих.

Клара сердито смотрит на меня.

— А вот и есть! Ты и твоя жена — вы следующие!

Моя жена — это розовая плюшевая собака Клары. Мы женаты с тех пор, как Клара полюбила играть в семейную терапию. Обычные дети играют просто в дочки-матери или что-то подобное. Клара играет в семейную терапию. Конечно, она сама — терапевт.

Это все мама. Она принимает пациентов на дому, в кабинете, а мы с Кларой все время подслушиваем под дверью.

— Следующие! — орет Клара.

Я подчиняюсь: хватаю розовую собаку и присаживаюсь на корточки перед тумбочкой Клары. Клара еще чуть-чуть разглядывает свою книжку, потом захлопывает ее и смотрит на нас.

— Добро пожаловать. Прежде чем я задам первые вопросы, хочу вам кое-что сказать: счастье — это свет и ему нужна тень, тень страдания! Итак. Какие у вас проблемы?

Она глядит на собаку.

— У вас проблемы с оргазмом?

Воспитательница из клариного детского сада однажды позвонила нам, потому что со своими подружками в детском саду Клара тоже играла в семейную терапию — и воспитательница волновалась за состояние ее психики, да и другие родители были в ужасе, потому что их дети дома вдруг начинали говорить о проблемах с оргазмом.

Мама тогда сказала воспитательнице, что она сама — психолог и заметила бы, если бы с ее дочерью что-то было не в порядке.

— Скажите же что-нибудь! — Клара поправляет очки и строго смотрит на собаку. — Или вы не решаетесь из-за него?

Она указывает на меня и сердито таращится. Потом берет собаку на руки, трясет и говорит высоким голоском:

— Харальд совершенно не заботится о том, что нужно мне!

— Ага! — Клара сажает собаку на место и поворачивается ко мне. — Ну скажите же что-нибудь, Харальд!

Если я не стану играть, она будет реветь не меньше получаса.

— Боже мой, — говорю я, — и почему вы, женщины, всё так усложняете? Зачем я вообще сюда пришел? Что я, совсем свихнулся?

— Нет, — Клара размахивает очками, — вы не свихнулись, Харальд. Но у вас проблемы во взимоот… взаимоотношениях. И вам нужно что-то предпринять!

Я молчу.

— Харальд! — Клара заглядывает мне в глаза. — Я спрашиваю вас: что вы собираетесь предпринять?

— Ничего, — говорю я, — я вечно чувствую себя в присутствии своей жены как полный идиот. Мне всегда кажется, что я ни на что не гожусь. Меня это убивает!

Клара секунду смотрит на меня. Потом берет в руки собаку.

— Да неужели? — кричит она. — Это все потому, что ты и есть полный идиот! Ты вечно делаешь всё не так! И только и делаешь, что орешь!

— Я ору только оттого, что ты на меня давишь! — ору я. — Тебе всего мало!

— Я больше не люблю тебя! — рыдает собака.

— Тогда уходи! — рычу я.

Клара смотрит на меня. «Мне надоело», — она снимает очки и встает.

Когда через два часа мама с папой возвращаются, Клара сразу же бежит к маме и прижимается к ней. Мама гладит ее: