Анатолий Димаров - Со щитом и на щите

Те, кто ее планировал и создавал, старались не пропустить ничего, что может встретиться на пути бойцу в будущей войне во время атаки. Так вот, на этой полосе было длиннющее бревно над глубокой ямой с водой. Бревно круглое, как скалка, еще и покачивается, когда по нему идешь. За ним — макет двухэтажного дома: дощатая стена с единственным окном на втором этаже. Далее — полутораметровый забор и широкий ров с водой, уже без бревна. И в самом конце — чучело вражеского солдата, сделанное из лозы.

— Это совсем не трудно, — убеждал нас лейтенант. И тут же помкомвзвода: — Покажите, как это делается!

— Есть показать!

Помкомвзвода берет в левую руку учебную винтовку, а в правую — гранату. Наклонился вперед, напрягся — ждет команды.

— В атаку, вперед! — Помкомвзвода вихрем помчался к укрепленной полосе.

В это мгновение мы забыли все: и то, как он нас ругает, и как наряды вне очереди дает, и… Мы смотрели — нет, любовались нашим помкомвзвода, и каждому из нас хотелось стать таким же ловким, как он.

Вот он с разбега прыгнул на бревно и побежал по нему, как по дорожке. Вот остановился неподалеку от стены. Энергичный бросок, граната исчезает в окне, а помкомвзвода мчится прямо на стену… Неужели собирается взобраться? Но стена-то как отполированная, а окно во-оно где! Не успели мы и глазом моргнуть, как помкомвзвода уже там.

Ловко, как кошка, соскочил по ту сторону на землю, побежал дальше вперед. Р-раз — и забор остался позади. Р-раз — и птицей перелетел яму… Приземлился, как пружина, и вперед на чучело. Короткий, как молния, выпад, чучело лишь качнулось, прошитое насквозь штыком, и помкомвзвода, раскрасневшийся, запыхавшийся, возвращается назад.

— Ясно? — спрашивает командир взвода.

Молчим. Со страхом смотрим на бревно, на стену, на ров, обреченно думаем: «Хотя бы без воды… Вода ведь холодная…»

— Кто попробует первым?

Те, кто стоит в первой шеренге, отводят глаза, задние прячутся за передних.

— Добровольцы, два шага вперед!

И тут я не выдерживаю. Ноги сами собой чеканят два шага вперед. Двигаюсь как во сне, и, когда опомнился, отступать назад было уже поздно.

Пораженный помкомвзвода передает мне гранату и винтовку.

— Вот посмотрите, это не так уж и трудно, — то ли мне, то ли взводу говорит лейтенант. И затем определенно мне: — Приготовьтесь!

Я выставляю одну ногу вперед, набираю полную грудь воздуха. У меня, пожалуй, получается не так красиво, как у помкомвзвода, но командир взвода хвалит меня:

— Молодец! Готовы? В атаку… Вперед!

— Ур-ра! — кричу я и бегу к яме с бревном. Бегу, как к виселице, и чем ближе, тем глубже кажется яма, тем тоньше бревно. Добежал — тык! — остановился.

— В чем дело? — спрашивает лейтенант.

— Товарищ лейтенант, с ноги сбился!

— Не нужно сбиваться… Давайте сначала.

Сначала? А я-то надеялся, что теперь другого вызовут.

— Готовы? Вперед!

— Ур-ра!

На этот раз я все же шагнул на бревно. Оно качается, так и норовит скинуть меня в воду, а я, отчаянно балансируя, продвигаюсь вперед.

— Молодец! Молодец! — слышу позади голос лейтенанта.

Наконец яма позади. Ффу, аж вспотел! Бегу к стене, бросаю гранату в окно и… останавливаюсь. Нет, не взобраться ни за что!

— Хватит, — сжалился надо мной лейтенант. И когда я возвращаюсь в строй, обращается ко всему взводу: — Видите, не так-то и трудно… Взво-од, слушай мою команду: справа по одному — вперед!

И началось «справа по одному»: кто через яму, а кто и в яму. Таких сразу отсылали в казарму — сушиться. Там дневальный, из второго года службы, встречал сочувственно:

— В яме купался?

— А ты не купался?

— Купался, чего уж там… Но яма — это что! Вот на стенку попробуйте…

Пробовали. Стукались коленями и локтями, стараясь с ходу добраться до окна. А достав, зависали на окне, как чучела, скользили отчаянно ногами, ища хотя бы трещинку, чтобы зацепиться, опереться, и падали мешками вниз…

Когда справились со стеной, стало немного полегче. Правда, случалось, что и на заборе зависали, и плюхались в ров, но это уже мелочи. Зато, дорвавшись до чучела, кололи его с такой злостью, будто оно всю укрепленную полосу и построило. Мишка как налетел, как саданул, повалил чучело, да и сам на ногах не удержался, вслед за ним полетел.

Была еще одна мука: спортивная площадка. Большинство нашего взвода составляли десятиклассники, и все мы хорошо помнили, как всячески уклонялись в свое время от уроков физкультуры, отказывались лезть на турник или прыгать через коня.

— Василий Павлович, у меня рука болит!

— Василий Павлович, я вывихнул ногу!

И Василий Павлович в конце концов махал рукой на таких, как я или Мишка: делайте, как знаете, только другим не мешайте.

На прощанье, чтобы не портить аттестат, он выставил всем нам хорошие оценки, хотя значительная часть не заслуживала и посредственных.

И вот мы снова на спортивной площадке: тот же турник, тот же конь и брусья, но теперь это не школа, нет здесь Василия Павловича.

В первый же раз, приведя нас на спортплощадку, помкомвзвода вызвал из строя меня и моего командира отделения:

— Раздеться до пояса!

Я уже знал, для чего должен раздеваться, и делал это не очень-то охотно.

— Станьте рядом. — И затем ко мне: — Теперь посмотрите, какой вы сейчас и каким станете, если будете стараться.

— А кто не захочет стараться?

— Боец Кононенко, один наряд вне очереди!

— За что, товарищ помкомвзвода?

— Чтоб не были таким умником! Будете стараться! Ясно?

Ясно. Ясно и Мишке, что будет сегодня мыть пол.

Так вот, мы стоим перед взводом: я и мой командир. Более ошеломляющей картины не придумать. Я худой, как заброшенный хозяевами щенок, ребра так и выпирают, а бицепсы… Какие-то жалкие узелки, какие-то веревочки, которые тут же оборвутся, как только я зависну на турнике.

— А теперь посмотрите на своего командира!

Смотрим. С нескрываемой завистью смотрим. Тело как сбитое, мышцы так и играют на нем, а на руках — стальные бугры.

Такие бы мускулы мне!

Звучит команда:

— Командир отделения — на снаряды!

Наш командир идет к спортивным сооружениям. Он летает над ними, то замирая в невероятнейшем, казалось бы, положении, то выполняя головоломные сальто. Кажется, он не прилагает никаких усилий, а тело его не весит и грамма, — так легко, четко, красиво выполняет он упражнение за упражнением. Мы не сводим с него завороженных глаз, нам трудно поверить, что и мы сможем стать такими. Но тот небольшой опыт, уже приобретенный нами в армии, подсказывает, что обязательно будем.

Кроме строевой, кроме укрепленной полосы, кроме спортивных занятий, мы еще изучали и уставы.

Прежде всего мы должны были научиться распознавать командиров — от самых младших до маршалов. Запоминали все эти треугольники, кубари, шпалы, ромбы и маршальские звезды, все нашивки и эмблемы, которые носят командиры Красной Армии. И не приведи господи перепутать да назвать, например, неточно количество шпал в петлицах!