Александр Иванов - Захарка-следопыт

— Смотри! — закричал Захарка. — На шее у него мышь!

В тот же миг он упал на ястреба и накрыл его своим телом, стараясь рукой поймать юркого зверька. Вот зверёк у него в руке.

— Ой! Ой! — вдруг завопил Захарка и вскочил на ноги. На пальце у него болтался маленький зверёк.

— Это же ласка! — Шевчук бросился Захарке на помощь, но поздно. Ласка отпрыгнула в сторону и… только они её и видели. Высокая трава надёжно укрыла маленького хищника. У Захарки из пальца капала кровь. Он зажимал рану левой рукой.

— Пусть кровь сойдёт, — посоветовал Захарке Юрий Николаевич. — Зубы у ласки острые, как иголки, ранка глубокая. Как бы заражения не было. Подожди, найду подорожник.

Юрий Николаевич быстро нашёл лист подорожника и крепко забинтовал Захарке палец. Мальчик молча терпел. У их ног лежали серая куропатка и такой же серый с бежевыми пятнами ястреб-тетеревятник. Птицы были мертвы.

— Интересно, кто на кого напал? — спросил Шевчука Захарка. — Неужели ласка заступилась за куропатку?

— Нет, — Юрий Николаевич осмотрел птицу. — На молодую куропатку напала ласка. Тетеревятник, видно, заметил их борьбу и решил поживиться. Но смелый зверёк не захотел отдавать добычу и тут же напал на ястреба. И хотя тетеревятник поднял его в воздух, он дрался до победы.

— А какой маленький! Я думал — мышь. Ай да ласка! Ай да зверь! — восхищался Захарка.

На поляне было солнечно и тихо. Только из леса долетал громкий крик иволги, да с небесной выси лилась бесконечная песня жаворонка. Казалось, никому нет дела до трагического лесного происшествия, свидетелями которого стали Захарка и Шевчук.

Как-то в августе под вечер послала мать Захарку в погреб солёных огурцов достать. Захарка скор на ноги, схватил миску — и во двор. А на дворе остановился очарованный. Огромное солнце, будто праздничный красный шар, вот-вот земли коснётся. Бабушка в деннике корову доит, струйки молока о подойник дзинь-дзинь — звенят. Тугие струйки, много у Пеструшки молока. А рядом в старом чугунке дымокур дымится, чтобы комары Пеструшку не кусали. Высокий столб дыма поднялся к самому небу.

Постоял Захарка, закатом любуясь. Потом вспомнил наказ матери — и шмыг к погребу. Нырнул вниз, в сырость и погребную темноту, и вдруг — гр-р-р-аув! — из самого тёмного угла! Захарка в один миг наверху оказался. Остановился, голову в люк опустил и видит в углу погреба, там, где бочка с огурцами и банки с компотами стоят, два зелёных огонька. И страшное рычание слышится.

Захарку будто ветром из погреба вымело.

— Бабушка! Иди сюда! Быстрее, быстрее!

— Ты кого это там испугался? — Бабушка как раз подоила Пеструшку, вымя ей тряпкой вытирала.

— В погребе кто-то сидит. Страшный, с зелёными глазами.

— Да ты чего мелешь-то, господь с тобой. Кто в погребе может быть? — подошла бабушка.

— Вон в том углу, — Захарка снова опустил голову в люк. — Сидит, глазищами сверкает — иди посмотри сама.

— Хватит чепуху-то молоть. Я вот сейчас хворостиной его! — Она спустилась на одну ступеньку, на другую и снова из темноты долетело: грр-р-аув!

Бабушка не так проворно, но всё же быстренько выбралась наверх, еле отдышалась.

— Беги, Захарушка, своего приятеля лесника позови. И правда, непонятный зверь в погреб забрался.

Прибежал Захарка к Шевчуку, запыхался.

— Что случилось? — встревожился Юрий Николаевич.

— Зверь в погреб забрался. Страшный. Ворчит, зубами щёлкает. А глазищи огромные, зелёными огоньками так и сверкают. В углу за бочками сидит.

— Ну-ну, — поднялся Шевчук. — Пойдём посмотрим, что там за зверь такой.

— Ты ружьё, ружьё возьми. Наверное, волк.

— Ничего, обойдёмся фонариком. — Шевчук достал карманный электрический фонарь. — Идём, чего остановился?

— Загрызёт. Волки хитрые. Как схватит за ногу!

— Идём, показывай своего зверя, — сказал Шевчук и направился к Зотовым.

У погреба уже собрались люди — бабушка, Захаркина мать Людмила Петровна, соседи. Ждут Захарку и Юрия Николаевича. Из погреба высокая деревянная лестница выглядывает, рядом в загородке гуси взволнованно гогочут.

— Вы что не закрываете люк погреба? — спросил Шевчук у бабушки.

— Дедушка открыл, чтобы погреб просох и проветрился, — сказал Захарка.

— Сейчас посмотрим, что за зверь туда свалился. — Шевчук включил фонарь и полез в погреб. Тихо. Захарка тоже подошёл к лестнице.

И вдруг из погреба: гр-р-р-нав!

«Собака», — подумал Шевчук и быстро обвёл углы лучом фонарика. В углу он увидел остренькую мордочку с чёрным носиком. На него настороженно, испуганно смотрели два горящих глаза.

— Лисичка! Здорово, кумушка! Как же ты ухитрилась в погреб попасть? За сметаной пришла? — Они стояли и смотрели друг на друга. Лиса прижалась к земле, попятилась подальше в тень, оскалила острые зубки и заворчала.

— За цыплятами она приходила, а скорее всего — за гусями. Курятник-то рядом. Видно, ночью ямы и не заметила. — Бабушка Вера заглянула сверху в погреб. — Шапка-то из неё получится?

— Шапки не получится, — сказал Шевчук, разглядывая пленницу. Лиса скалила зубы, стараясь напугать людей. — Какая-то она очень маленькая.

— Да это же лисёнок! — обрадовался Захарка.

— Видно, впервые на самостоятельную охоту вышла, вот и свалилась. — Шевчук подошёл к лисе ближе. Она проворно юркнула за бочки.

— Людмила Петровна, принесите одеяло или фуфайку и мешок. Будем ловить, — крикнул Шевчук Захаркиной матери.

Принесли одеяло. Шевчук набросил его на лису, она заворчала, защёлкала зубами, но толстое одеяло прокусить не могла.

— Что с ней будем делать? — спросил Шевчук Захарку, когда они выбрались наверх. — Твоя добыча, тебе и решать её судьбу.

— А если оставить и приручить? — вопросительно смотрел Захарка то на бабушку, то на мать. — Она бы у меня вместо собаки жила.

— Не получится из неё собаки, — сказал Шевчук. — Приручить, конечно, можно. Молодая ещё, но хлопот с ней много будет, плохо они привыкают к неволе. Загубишь только.

— Надо выпустить, — сказала Людмила Петровна. — Нечего зверя мучить.

Шевчук посмотрел на Захарку. Мальчику жалко было расставаться со зверем. Ни у кого в деревне такого зверя не было. Глаза у Захарки горели, через мешок он гладил лису.

— Её надо кормить только мясом, — предупредил Шевчук.

— Ладно, — согласился наконец Захарка и сокрушенно вздохнул: очень уж хотелось иметь лису. — Давай выпустим.

Они отправились за огород в лес. Солнце уже закатилось, в лесу стоял полумрак. На опушке остановились, положили мешок на землю, отошли в сторону. Лиса сидела тихонько, будто и не было её в мешке. Потом осторожно показался из мешка чёрный нос, голова. Огляделась вокруг — и шмыг в кусты. Только рыжий хвост мелькнул.