Джинн Бёрдселл - Пендервики на улице Гардем

— Я? Нет. Я не против. Сабрина Старр никогда не останавливается на полпути.

— Пьеса-то хорошая. Это просто у меня ничего не получается.

— Я знаю, — сказала Джейн, и тряпка, забытая на краю стола, съехала на пол. — Тогда за работу.

Розалинда давным-давно для себя решила, какое у неё самое любимое место в Квиглином лесу. То, где она однажды гуляла с мамой, почему-то без Скай и Джейн, — наверно, они тогда были… Впрочем, неважно, Розалинда уже не помнила, где в тот день были сёстры. Зато она прекрасно помнила главное: они с мамой вдвоём — идут, разговаривают, смеются, — и мама принадлежит только ей, больше никому. Свернув с тропы, они брели вдоль ручья, пока не добрели до невысокой каменной стенки. Тогда была осень, как сейчас, и мама смахнула с камней опавшие листья, чтобы можно было сесть у воды и слушать тихое неспешное журчание. Следующей весной, пообещала ей мама, мы с тобой устроим тут пикник, хочешь? И Розалинда кивнула. Но следующей весной…

Розалинда отогнала грустные мысли. Не затем она пришла в свой любимый Квиглин лес, чтобы себя жалеть: хватит уже себя жалеть. А пришла она сюда, вместе с Бетти и Беном, просто потому, что дома стало невозможно находиться: Скай и Джейн репетируют и репетируют, спорят и спорят, и так всю неделю. Хорошо, что завтра Скай уезжает в Бостон — есть надежда хоть чуть-чуть передохнуть, не видеть и не слышать никаких ацтеков целых два дня.

— Кровь! Невинная кровь! Бен, теперь ты повтори.

— Бетти, не надо ему это повторять! — Розалинда встала и, шурша опавшими листьями, пошла посмотреть, чем они там занимаются. Бен и Бетти пыхтя заталкивали Пса в красную тележку.

— Бену надо учить новые слова!

— Пусть учит какие-нибудь другие слова. — Розалинда подхватила Бена на руки и поцеловала в раскрасневшуюся щёку. — Бен, скажи «Пёс»! Или «Бетти»! Ну? «Бетти». А «кровь» мы не будем говорить, да?

Бен решил ничего не говорить.

Бетти сделала ещё одну попытку.

— А «Радуга» можно говорить? Бен, скажи: «Радуга».

— Нет, нет, только не это! — Розалинда помотала головой. Не хватало ещё, чтобы Бен заговорил об ацтеках! Но он только пошлёпал ладошкой по Розалиндиным губам, а потом потянулся вниз, тыча пальчиком в землю.

— Он хочет ходить ножками, — объяснила Бетти.

Поставив Бена на землю, Розалинда вернулась на каменную стенку и снова открыла книгу: сонеты Шекспира. На прошлом уроке литературы учительница попросила каждого выбрать какого-нибудь поэта и выучить одно стихотворение наизусть. Чтобы на следующем уроке прочесть его перед всем классом. Розалинда тогда сразу сказала, что будет читать сонет Шекспира. Вот только она не подумала о том, что у Шекспира все сонеты — о любви. Взять хотя бы: «Но длится жизнь не дольше, чем любовь, ведь от любви зависима она». Или вот: «Не в этом горе, что она твоя, хоть, видит Бог, её любил я свято». У Розалинды не было ни малейшего желания декламировать при всех стихи о любви, и она уже в десятый раз перелистывала книжку туда и обратно в поисках какого-нибудь самого трудного и непонятного сонета — такого, чтобы никто сразу не раскусил, что он тоже о любви. Ага! Может, вот это? «Зачем ты мне сулил пригожий день и без плаща я в путь пустился свой?» [24] Розалинда отмела сонеты номер 89 и 42 и остановилась пока на номере 34 (здесь приведены строчки из русских переводов А. Финкеля, 1899–1968).

Тут Розалинде пришлось оторваться от Шекспира, потому что Пёс повёл себя странно: он выпрыгнул из красной тележки, так что она перевернулась колёсами вверх, и залёг в листве — брюхом к земле, носом куда-то в глубь Квиглина леса. И угрожающе зарычал.

— Бетти, что случилось? — спросила Розалинда, потому что Бетти и Бен тоже упали на землю и залегли, носами в том же направлении.

— Там кто-то шумит. А вдруг это Человекомух?

Розалинда прислушалась, но шума не услышала.

— Бетти, хватит уже вам с Беном бояться этого Человекомуха. Почему вы не хотите побояться… ну, хотя бы каких-нибудь инопланетян?

— На улице Гардем нет инопланетян, — терпеливо объяснила Бетти.

— Ну и что? Человекомуха тоже… — Но тут Розалинда умолкла. Теперь и она расслышала какой-то шум. Вернее, топот. Будто бегут сразу много-много ног — так что это никак не мог быть Человекомух. Разве что Человекосороконог. Или целая толпа Человекомухов.

И эта толпа не просто бежала и топала, а бежала, топала и ещё что-то выкрикивала на бегу. Розалинда попыталась разобрать слова, но получалось неважно. «Ка — ест — ша». Что значит «ка ест ша»? Зачем оно его ест?

Пёс с рыка уже перешёл на лай, а Бетти и Бен отползли в сторону и спрятались за каменной стенкой. Но Розалинда-то прятаться не собиралась — наоборот, она подошла поближе к Псу и встала, уперев руки в бока, готовая дать отпор любым «ка», «ша» или кто там своим многоногим топотом нарушает покой осеннего леса. Звуки приближались: топот становился громче, а выкрики слышнее. Вскоре Розалинда разобрала, что бегущие выкрикивают не слова, а буквы — К, С, Ш.

Всё ясно: КСШ, Камеронская старшая школа. Весь Камерон знает, что камеронские старшеклассники любят сокращать название своей школы — не для краткости даже, а скорее для солидности; хотя, по правде сказать, никакой особенной солидности Розалинда в этом сокращении не видела [25] В Камероне, как и везде в США, ученики младших классов учатся в начальной школе (как Скай и Джейн), средних — в средней (как Розалинда), а старших — в старшей (эта ступень у сестёр Пендервик ещё впереди). . Наконец в просветах между деревьями замелькали и сами бегущие, высокие спортивные парни в футбольных доспехах (топ, топ, топ, топ, топ) — команда КСШ по американскому футболу. Розалинда отошла на несколько шагов в сторону от тропинки и оттащила Пса — не хватало только, чтобы их затоптали эти тридцать, или сколько их там, дюжих футболистов. По правде сказать, теперь она уже жалела, что сразу не спряталась за каменную стенку вместе с Бетти и Беном — так, на всякий случай. Точнее, на случай если вдруг какой-то из этих здоровенных парней в шлемах и наплечниках окажется Ником Гейгером. С которым ей сейчас совсем не хотелось разговаривать.

— Эй, Рози!

Ну вот. Конечно, это Ник. Хуже того, он бежит первым, а все остальные парни в шлемах бегут за ним по узкой тропинке. И, добежав до Розалинды, он, конечно, останавливается — и они все тоже.

— Привет, Ник, — сказала она, краснея и сердясь на себя за то, что краснеет.