Хорст Бастиан - Тайный Союз мстителей

Никто не понимал Альберта, никто из учеников, даже Друга. Не понимал его и учитель Линднер.

— Что ж, — произнес наконец учитель, — ты сам знаешь, что тебе делать. К тому же все это добровольно. — Слова его прозвучали очень грустно.

— Да плюньте вы на него! — крикнул Сынок. — Он всегда «против»!

— Заткнись! — заорал теперь Альберт, и все услышали в его голосе боль. — Я тебя сейчас изувечу, ноги-руки переломаю!.. — Альберт вскочил и шаг за шагом стал приближаться к Сынку.

Учитель Линднер удержал его за руку. Альберт резко обернулся, но так и застыл в нерешительности, сжав губы и прищурив глаза.

— Выйди, пожалуйста, из класса! — тихо сказал Линднер. — Успокоишься, тогда приходи! — И он отпустил Альберта.

Альберт громко и часто дышал, губы его шевелились, но он не проронил ни звука. Дверь громко захлопнулась за ним.

Постепенно напряжение слало. Сначала ученики только тихо перешептывались, потом все стали громко ругать Альберта. Ребята презирали его.

Друга был сам не свой. Он осуждал Альберта, он не мог понять его, но и то, что сейчас говорилось о нем, было несправедливо. И это возмущало Другу.

— Слушайте, вы, кретины! — заорал он. — Альберт сделал в десятки раз больше для Длинного, чем все вы, вместе взятые. Каждый вечер мы вкалывали на мельнице, и в зерновом бункере, и в других местах! И все ради Длинного. А вы, вы что для него сделали? Речи-то всякий может произносить! — От злости у Други выступили слезы на глазах.

Неожиданно учитель Линднер подошел к Друге и положил ему руку на плечо.

— Сегодня такой хороший день! — сказал он. — Ступай верни Альберта. Вы же просто… мировые ребята!

Друга смотрел на учителя, ничего не понимая…

Вскинув голову, Альберт несся по деревенской улице. Нет, такого еще никогда с ним не бывало! Он проклинал самого себя. Как ему хотелось при всех во весь голос отказаться от этого похода! Только бы это предложение не исходило от учителя Линднера. Ведь он, Альберт, был больше всех виноват. А ребята добровольно отказались от похода, ради которого он сделал меньше всех. На ремонте дороги он работал спустя рукава. Ни разу даже норму не перевыполнил. И это было противнее всего. Если бы он на дороге работал за двоих, тогда бы он сейчас первым отказался от похода. А теперь? Он меньше всех заработал. Что же получается? Он хуже всех? Поэтому он и заартачился в классе.

От напряжения у него выступили капли пота на лбу, да еще солнце пекло так нещадно! Альберт все бежал и бежал, покуда не очутился перед низенькими воротами родительского дома. Словно вор, крался он через двор, вошел в сарай и оттуда в «Цитадель». С тех пор как они приняли здесь решение взорвать костер мира, Альберт сюда не заходил. А почему, собственно? Может быть, он боялся воспоминаний?

Дверь скрипнула, и сразу где-то в углу зашуршала мышь. Воздух был здесь сырой и затхлый. Солнечные лучи падали сквозь сетку паутины, дрожащей на окошке. Из щели в стене выползла оса и тут же налетела на Альберта. Он отмахнулся, но оса еще долго жужжала около его уха.

Альберт сел на ящик, уронил голову на руки. Время от времени он с презрением сплевывал на пол. Презрение это в равной мере относилось к нему самому, к жужжащей осе и вообще ко всему, что его окружало.

Мало-помалу он размечтался, представляя себе, как он совершает великие подвиги, а Длинный поехал не только в Крым, но и совершил кругосветное путешествие с ним, Альбертом! И все только благодаря ему, Альберту! Но нет, не только благодаря ему, остальные ребята тоже совершили подвиги. Правда, они трудились не совсем так, как он, но когда кто-нибудь отставал, Альберт немедленно приходил ему на помощь. Он вкалывал, не зная усталости, и силы его возрастали с каждым новым делом, какое он совершал.

Дверь в «Цитадель» снова заскрипела. Вошел Друга, немного постоял, глядя на Альберта сверху вниз. Долго Друга искал Альберта, а теперь не знал, о чем с ним говорить. Альберт делал вид, будто он все еще был здесь один.

С каждой минутой таяли благие намерения Други: Альберт не обращал на него никакого внимания. А что, если он и впрямь ошибся в своем товарище? И Альберт правда всегда только «против», против всего, что он не сам придумал или затеял.

Наконец Альберт поднял голову и некоторое время молча смотрел на Другу. Он хотел было объяснить ему, что с ним творится, но в своем отчаянии только проворчал:

— Тоже шпионом у них заделался?

— Какой там шпион! — вскипел Друга. — Только пришел тебе сказать: дрянь ты! Дрянь, какую не всякий день найдешь!

Альберт медленно поднялся, подошел вплотную и процедил сквозь зубы:

— А ну скажи еще раз!

— Дрянь ты!

Альберт поднял кулак, вцепившись левой рукой в рубаху Други.

— Бей! — только и сказал Друга, с презрением глядя на своего бывшего шефа.

— Думаешь, не посмею?..

Молчание.

Удар. Друга, вскинув голову, отлетел к стене. С трудом поднялся. Из носу текла кровь.

Альберт ждал, подняв кулак.

— Эх ты, герой!.. — только и произнес Друга и вышел, оставив Альберта одного.

Долго стоял Альберт, не шелохнувшись, глядя на дверь, за которой исчез его друг. Глотнул, потом еще и еще. И тоже вышел.

Он хотел идти медленно, хотел обмануть себя, но что-то гнало его вперед.

На дворе кудахтала курица. Други не было видно. Внезапно Альберт побежал. Рывком отворил калитку и выскочил на улицу. Остановился. Друга отошел уже довольно далеко. Он шагал очень быстро.

— Друга-а-а!.. — заорал не своим голосом Альберт.

Но Друга даже не оглянулся. Тогда Альберт, забыв обо всем на свете, бросился за товарищем.

Друга чуть посторонился, все так же быстро шагая вперед. Альберт шел рядом, пытаясь поймать его взгляд, но Друга не смотрел на него.

— Ты прав: я дрянь! — хрипло произнес Альберт.

— Да, да!.. — подтвердил Друга, так и не подняв головы. О примирении не могло быть и речи.

Они шли рядом, шаг за шагом. Мимо, стремительно ныряя вниз, промчались ласточки. Высоко в небе гудел самолет.

У Альберта было слишком тяжело на душе — он не мог молчать, он должен был высказаться.

— Я хотел тебе только объяснить, что ты меня не понял сегодня в школе, — проговорил он. — Я же совсем не то хотел сказать. Если уж я против того, чтобы Длинный ехал в Крым, кто же тогда «за»? Да я же… в школе, понимаешь… Наших с тобой денег там гроши. Мы же с тобой сачковали… Верно ведь? А вот если бы нам дали еще участок отремонтировать, только нам с тобой, никому больше. Я сам бы тогда первый сказал: пускай едет! Нет, правда! Только, чтобы наших денег там было побольше, понял? — Альберт окончательно сбился.

Лицо его выражало полную растерянность.