Сильвия Труу - Месяц как взрослая

Но если этого ребенка, эту неженку никуда нельзя взять с собой, то зачем тогда вообще платить за такую даль такие большие деньги?

Ребенок, ребенок… В их глазах ты все еще ребенок. Что им до твоего паспорта и твоих шестнадцати лет. Выросла выше мамы на целый сантиметр, но для нее ты все еще… ребенок. И когда только глаза у них откроются? И не только у них.

Силле вздохнула и стала одеваться.

Хорошо еще, что эту историю с Чатыр-Дагом не рассказали вчера при Индреке, подумала она. Не то… Невозможно даже представить себе, что бы Индрек еще ляпнул неженке. Неженка… Нашел тоже!

Недалеко от универмага поток автомашин задержал Силле у перехода. Вдруг на противоположной стороне улицы она увидела Нийду, которая стояла и нетерпеливо постукивала каблучком по асфальту. Вот она посмотрела на ручные часы, затем вытянулась и глянула поверх человеческой реки, которая текла к трамвайной остановке. Внезапно Нийда окунулась в эту реку и, появившись вскоре на другой ее стороне, стала кому-то махать рукой.

От трамвайной остановки к Нийде бежала Ме́рле.

У Силле кольнуло сердце. Накануне вечером, когда она и Нийда ходили в кино, подружка и словом не обмолвилась о том, что она встречается сегодня с Мерле. Что же это значит? У них не было друг от друга даже малейшей тайны. Да и Мерле до сих пор тоже дружила с одной только Ти́йю. А Тийю сейчас в Карпатах.

«Я еще здесь, и меня уже вроде бы нет», — уязвленно подумала Силле.

Поток автомашин оборвался, и Силле перешла улицу, она удержалась от того, чтобы глянуть налево, где длинноногая Нийда шагала под ручку с невысокой Мерле.

Но Нийда сама заметила Силле и подошла к ней, спросила, куда идет.

— Очки от солнца покупать, — холодно сказала Силле.

— А мы идем на работу оформляться, — объявила Мерле, подчеркнув слово «оформляться». — Можно и завтра, но мы решили сходить уже сегодня.

Нийда кивнула, подтверждая то, что сказала Мерле.

— Ах, значит, все же на работу! — протянула Силле, и ей, как далекое эхо, вспомнились слова руководителя их производственной практики.

В конце учебного года этот немногословный человек иногда, как бы между прочим, говорил им, что желающие могут летом поработать, что кондитерская фабрика получила дополнительный заказ для районных певческих праздников и помощь школьниц на расфасовке конфет очень бы пригодилась.

Силле свои каникулы связывала только с поездкой в Крым, и все другое пролетало мимо ее ушей. Но то, что Нийда ничего не сказала ей о своем желании пойти работать на фабрику, показалось странным.

Видимо, Нийда прочла в глазах подружки упрек. Она поспешила объяснить:

— Мерле вчера вечером уговорила меня. Меня и Воотеле. После кино встретились на улице.

— Ну да! — воскликнула Мерле. — Все-таки настоящая работа. Получим трудовую книжку и полную зарплату. Разве у тебя нет желания побыть месяц взрослой?

Нийда дернула Мерле за рукав.

— Я же говорила тебе: Силле едет с родителями в Крым.

— Ах да, в Крым! Что ж, это здорово. Завидки берут, — сказала Мерле, но в ее голосе не было ни восторга, ни зависти. Она пытливо глянула красивыми, казалось сделанными из молочно-белого и ярко-синего фарфора, глазами на Силле и сочувственно защебетала: — Ты хотела с нами, да? Я тебя понимаю. Но ты не горюй, в Крыму тоже может быть здорово. И девочки какие-нибудь наверняка будут. А если тебе станет скучно, напиши нам. И мы тогда напишем тебе, как тут у нас, и что делаем, и вообще…

Мерле глянула на Нийду и торопливо пожала Силле руку:

— Ничего. Главное — не отчаивайся, придет время, и ты пойдешь работать. Впереди еще целая жизнь. Счастливого тебе пути! А то нам очень некогда.

Девочки бросились бегом.

Силле смотрела им вслед и никак не могла понять, что ей больше по душе — поехать вместе с родителями в первое далекое путешествие или вместе с девочками, как сказала Мерле, побыть месяц взрослой.

И надо же, чтобы все хорошее разом навалилось на человека! Всегда приходится о чем-то сожалеть. Разве не мог этот трудовой месяц быть чуточку позже, а поездка в Крым чуть пораньше? Или наоборот. Так нет, все в одном июле, будто в году не существует других месяцев.

Силле купила очки и села вместо трамвая в автобус, чтобы проехать мимо кондитерской фабрики.

Еще издали она увидела своих одноклассниц, которые толпились перед проходной.

Сколько же их! Все девочки там, кроме Тийю, которая путешествует с родителями по Карпатам. Да еще она вот едет в Крым. Неженки?

Проходная исчезла из виду. Осталось позади и полосатое серо-красное фабричное здание, перед которым извергался радужными красками фонтан. Затем исчезли за окном и другие дома.

Удрученная ехала домой Силле.

Поворачивая в замке ключ, она вспомнила, как девочки гурьбой протискивались в дверь проходной. На лице у Силле появилась веселая улыбка. Взрослые! «Будто первоклашки перед киоском мороженого», — сказала бы о них классная руководительница.

В передней Силле вопросительно оглядела себя в зеркале. Оттуда на нее смотрела девочка с тонкими и узкими плечиками; поправив прямые светлые волосы, она закусила сперва нижнюю, затем верхнюю губу, потом деловито сжала их, строго и важно нахмурила брови и пристально уставилась на Силле.

Взрослая. Совсем взрослая. А если еще мама с папой уедут на месяц, тогда целый месяц одна…

Вот здорово!

Жить одной, просыпаться утром самой, ходить на работу, получить трудовую книжку и полную зарплату и самой же заботиться о своем житье-бытье…

Кто бы тогда осмелился не то что сказать — подумать, что она — неженка?

Да, но что скажут мама с папой?

К приходу родителей Силле приготовила обед, накрыла стол и поставила в вазу цветы.

— Девочка, ты почему не ешь? — удивилась мама.

— Волнуется перед дорогой! — усмехнулся отец.

Силле отложила вилку в сторону.

— Нет, папа. Я… я решила не ехать в Крым.

— Что это за разговор! — разом воскликнули мама с папой.

— Серьезно.

Мама обменялась с папой недоуменным взглядом.

— Так-так, — сказал папа. — Что же ты надумала?

— Пойду работать.

Наступило молчание.

— Так-так, — снова сказал папа. — А учеба?

— На один ведь месяц. Идут все девочки нашего класса. Завтра последний день записываться.

— Вот оно что! Девочки, класс… Но ты не подумала о том, что будет с нашим отпуском?

В голосе мамы было больше удивления, чем досады.

— Почему же? — возразила Силле. — Вы поедете! И поверьте, вдвоем вам будет лучше, никакой заботы… — Силле проглотила комок в горле: она чуть было не сказала, что не надо будет думать, на кого оставлять ребенка. — Вы по-настоящему отдохнете. И мне здорово: побуду взрослой, стану ходить на работу и присматривать за домом.