Андрей Жвалевский - 52-е февраля

Тузика везли в автобусе, чуть со страху не умерли, боялись, что он опять брехать начнет. А он как мышь всю дорогу.

Вечером вернулись, выпустили его у дома бабы Шуры, а сами в кусты — смотреть, как она будет радоваться.

А бабушка как его увидела, так и обмерла.

Потом уже выяснилось, что она его сама отдала дальним родственникам, потому что устала от постоянного лая.

А Тузик с тех пор молчал как рыба. И остался ласковый как кошка. И продолжал плавать как утка.

А пока мы в засаде сидели, Сашка меня поцеловал первый раз. Вот.

Тёмка втыкал в учебник и зло косился на папу, который уже полчаса глупо улыбался чему-то своему. «Может, — подумал Тёмка, — он забыл?»

И начал потихоньку засовывать учебники в рюкзак.

Но отец вздрогнул, очнулся и строго спросил:

— Ну что, все решил?

Тёмка недовольно показал тетрадку. Папа полистал и очень удивился.

— Квадратные уравнения? В восьмом классе? Мы, по-моему, еще в шестом их решали… А что это у тебя? Ну молодец! Откуда два решения, если дискриминант отрицательный? Тут вообще решений нет… Хотя… И дискриминант неправильно посчитал!

Папа сунул тетрадку под нос Тёмке.

— Темно тут, — буркнул тот.

Теперь они сидели при свете свечи, которую отец разыскал в бухгалтерии. Свеча оказалась подарочной, в форме розового сердца, но светила прилично. Достаточно для того, чтобы разобрать презрение на отцовском лице.

— В голове у тебя темно! Неужели так трудно выучить элементарную формулу?! Я ее до сих пор помню!

— И что? — огрызнулся сын. — Сильно это тебе помогло, когда кризис был?

Отец засопел. Это был плохой признак. Обычно Тёмка с таким папой старался не связываться, но его как будто за язык тянули.

— Когда налоговая накрыла, ты им про дискриминант рассказывал? Или взятки давал?!

— Не твое дело! — рявкнул отец. — Что надо, то и давал! Потому что думать умею! А думать умею, потому что у меня с детства мозги математикой размяты были! А у тебя в голове сплошной мусор!

— А у тебя не мусор?! — Тёмка спорил из тупого упрямства. — Сидишь тут… на своих унитазах! Великий торговец!

Отец шарахнул кулаком по столу так, что эхо пошло.

— Я делом занимаюсь! И семью обеспечиваю, между прочим! Я один вас всех кормлю! И все твои компьютеры с телефонами — они отсюда, из моих унитазов! А что ты будешь делать, когда с моей шеи слезешь? Ты же вообще… безрукий! Кроме компьютеров ничего не умеешь!

— Вот слезу — разберусь! Ты в моем возрасте тоже…

— Что «тоже»? Что «тоже»?! У тебя, бугая пятнадцатилетнего, даже девушки нет! А я в твои годы уже с девчонками целовался! И не только!..

Папа замолчал, подавившись последними словами. Тёмка тяжело дышал, подбирая контраргументы. И вдруг сообразил, что именно ему сейчас было сказано. Его папа в восьмом классе не только целовался? Это в СССР, где вообще секса не было! Темка даже обижаться забыл.

— И вообще! — гаркнул отец, выходя из ступора. — Все переделать! Всю домашку! И чтобы без ошибок! Каждая ошибка — еще две задачи!

Он хотел швырнуть тетрадку на стол, но получилось прямо в лицо Тёмке.

Оба замерли.

Тёмка сжал губы. Папа набычился.

И в этот момент непонятно откуда взявшийся сквозняк задул свечу. Пока папа искал зажигалку по карманам, Тёмка немного пришел в себя. Да и что он, собственно, собирался делать? Броситься на отца с кулаками? Сказать еще что-нибудь обидное? Непонятно, что глупее.

Чтобы отвлечься, Тёмка мысленно вернулся к «не только целовался». Вот он пока только целовался. С Жуковой. С ней все целовались. А если верить слухам, и «не только». И сегодня у самого Тёмки могло случиться «не только». Они обжимались с Жуковой на лестничной площадке, когда она шепнула ему: «Мои в Вильнюс завтра уматывают. Приходи вечером!». И так посмотрела, что до сих пор дрожь по всему телу. Или это ему показалось? А на самом деле Жукова ничего такого в виду не имела?

Тёмка погладил карман, где притаился телефон. Доставать не стал. Сосед по офису сейчас наверняка каждую секунду проверяет, не появилась ли сеть. Как только появится, он поговорит со своими, вернет трубку…

И словно в ответ на Тёмкины мысли из коридора раздался голос Митрюхина:

— Эй! Я телефон принес!

Папа со свечкой в руках отправился на голос. Тёмка выхватил из кармана мобильник… он по-прежнему мигал индикатором «Нет сети».

«Она появилась и сразу пропала! — сообразил Тёмка. — А я, тормоз, на соседа понадеялся!»

Впрочем, поубиваться ему не дали.

— Сеть так и не поднялась, — сказал Митрюхин.

А кто-то незнакомый уточнил:

— Пару вышек повалило, остальные вырубило. Раньше утра не починят. Но, говорят, через два квартала есть работающие таксофоны. Так что, если надо…

Тёмка почти побежал в коридор. В неверном свете мобилки углы и плинтусы возникали неожиданно. Он два раза чуть не упал и один раз сильно ушиб колено. Когда вышел к входной двери, отец уже дописывал на листике номер телефона. Незнакомец в пухлой «аляске» теребил в руках огромную меховую ушанку. «Треух, — подумал Тёмка. — Вот он какой!»

— Передашь, что все нормально, — сказал папа, отдавая записку, — мы с сыном скоро ложимся спать…

— …и чтобы они сидели дома, никуда не высовывались, — закончил незнакомец.

— Откуда знаешь? — удивился отец. — Шаман, что ли?

— Да все одно и то же передают, — незнакомец спрятал записку в меховую рукавицу на поясе и повернулся к Тёмке. — А тебе не надо никому позвонить?

«Надо! — чуть не крикнул тот. — Очень! Чтобы не думала, что я струсил!»

Тёмка сглотнул и покачал головой.

— Ага, — самозваный почтальон нахлобучил треух. — Тогда я пошел, надо всех обойти, а то многие не успели позвонить, когда сеть легла!

Когда дверь за ним закрылась, выяснилось, что все это время Митрюхин стоял в углу и рассматривал трубу от самовара, которую папа так и оставил у входа.

— Вот так штука, — сказал он то ли испуганно, то ли с уважением.

— Кстати, — обрадовался папа, — у нас же самовар есть! Тёма, притащи!

Отец долго и обстоятельно инструктировал Митрюхина, как подготовить лучину, как разжечь огонь, как вывести дым наружу. Митрюхин, которому Тёмка вручил пузатый агрегат, молча кивал. Когда папа закончил, Митрюхин вздохнул, понурился и вышел.

Тёмка окончательно успокоился. В конце концов, ничего страшного не случилось. Ну поругались с отцом, со всеми бывает.

— Папа, — спросил он, торжественно неся свечку, — а зачем ты ему самовар отдал?

— Пусть погреется, жалко, что ли?

— Нет, я в смысле… почему не позвал к нам?

— Так мы вроде как на ножах!

Вопрос «А зачем тогда самовар отдавать?» Тёмка задавать не стал, чтобы не пойти на второй круг.