Ирина Дегтярева - Цветущий репейник

— Комната для свиданий, — пояснил Павел, перехватив Санькин заинтересованный взгляд. — Мамки, девчонки к нашим срочникам приезжают. Пирожками и поцелуями пичкают.

— Что это, как в тюрьме, свидания? — опешил Санька. — Почему их внутрь не пускают?

— Объект секретный. Всех пускать нельзя. Потому и комната такая, — Павел толкнул дверь, и братья оказались во дворе отряда. По верху высокого бетонного забора крупными кольцами вилась колючая проволока. У забора в ряд стояло штук восемь огромных бронемашин и бэтээров.

— И потом, — добавил Павел, быстро шагая вдоль четырёхэтажного здания, загибавшегося по двору буквой «г», — они сюда служить приехали, а не с мамками-няньками время проводить.

Братья прошли по кромке плаца. На асфальте были начерчены белой краской полосы и метки. «Чтобы знать, где останавливаться и поворачиваться, когда солдаты учатся маршировать», — догадался Саня.

Почти в самом углу двора стоял чёрный мраморный камень с золотыми надписями.

— Что это? — остановился Саня.

— Памятник нашим погибшим ребятам.

Павел не сбавил шаг и ответил привычно ровным голосом. Но Саню будто обожгло морозом…

Лестница, холодная, чистая, но мрачноватая, со второго этажа раздваивалась и шла наверх справа и слева. Каменные ступени рядом с перилами были истёрты миллионами прикосновений ботинок и сапог почти до основания. Того и гляди оступишься, скатишься и костей не соберёшь.

Саня еле поспевал за длинноногим Павлом. Задыхаясь, он всё-таки спросил:

— Интересно, а что плохого, если к солдатам родители приедут?

— Отвяжись! — огрызнулся Павел на ходу. — Я потом с тобой проведу разъяснительную работу.

На третьем этаже — двери направо и налево, а между ними на стене фотографии молодых ребят с траурной лентой. В уголке каждой фотографии искусственные цветы в плетёной корзине, выцветшие, грустные. Санька ничего не стал спрашивать. Только поскучнел и понурился.

Павел открыл левую дверь. Стоявший на странном постаменте солдатик вытянулся в струнку и подался вперёд в таком вытянутом положении, на носочках. Казалось, что он вот-вот свалится с постамента, как срубленное дерево, но он замер в критической точке этого мнимого падения и так держался, пока Павел не прошёл мимо. Санька оглянулся. Солдатик принял прежнее положение и расслабился.

В короткий коридорчик выходило несколько дверей. Санька успел прочесть только «Канцелярия» и «2ГСН». Слева увидел массивную решётку, за которой на стеллажах было разложено самое разнообразное оружие. Его было столько, что у Сани перехватило дыхание от предвкушения — потрогать, рассмотреть. А вдруг и пострелять дадут?

— Смирно! — звонкий раскатистый крик заставил Саньку вздрогнуть.

Они с братом вышли из коридора в большое помещение, напоминавшее школьный спортзал. Только этот зал был заставлен двухъярусными койкам в три ряда, от прохода до высоких окон, без штор, как и в общежитии. Без занавесок помещение казалось холодным и голым. У коек, застигнутые за разными занятиями и в разной степени одетости, замерли солдаты по стойке «смирно», приветствуя Павла, своего командира. Санька невольно подтянулся. Его так и подмывало начать чеканить шаг.

Зал с койками утекал в узкий коридор с дверями. Одну из них Павел открыл ключом.

Пеналообразный кабинет заканчивался высоким окном с широким подоконником, заваленным множеством интересных вещей. Там стояла деревянная скульптура медведя, поднявшегося на задние лапы; лежали клетчатая коробка шахмат, поверх неё мятая узбекская тюбетейка; стопки газет, журналов и документов; тарелки и фарфоровые кружки, заварка, кусковой сахар в нетерпеливо разорванной картонной коробке; пепельница-гильза, переполненная окурками, две пачки сигарет и ремень с пустой кобурой.

На стене были развешены вымпелы, грамоты, под ними стоял ряд стульев, у окна торчал колченогий, чиненый-перечиненый письменный стол. У противоположной стены — диван и кресло с обивкой, истёртой до жёлтого разрыхлившегося поролона.

С двух сторон от двери громоздились встроенные шкафы с открытой верхней полкой. На ней шеренгой выстроились спортивные кубки. В углу полки валялся сдутый футбольный мяч.

— Слушай, — зашептал Санька, — а где у вас тут туалет?

— Прямо по коридору и налево, — Павел уже увлечённо ворошил бумаги, усевшись на край стола.

В туалете с ног сшибал запах хлорки и сигаретного дыма. Саню затошнило. Он едва не поскользнулся на мокром выщербленном кафельном полу. Из кранов над рукомойниками оглушительно капало, журчало и булькало.

Но ещё больше Саньку поразил унитаз, вернее, его отсутствие. В полу кабинки лишь было отверстие, уходившее под углом в глубину канализационных труб, а вокруг отверстия в полу было металлическое рифлёное обрамление для ступней посетителя.

Санька, в общем, не был избалован благами цивилизации. Дома туалет находился на улице, но зато Павел обил его изнутри дерматином, навесил полочки, утеплил, оборудовал, как парадную комнату. Санька там частенько засиживался с книжкой или скрывался от праведного гнева матери или Пашки.

Пока Саня недоумевал у загадочного сооружения в туалете и блуждал по коридору в поисках кабинета брата, Павел успел переодеться в форму и уселся за документы и составление мудрёного графика на листе ватмана.

Саня упал в кресло, посидел минут десять со скучающим видом. Поглядел на брата, который старательно и с мукой на лице выводил цифры и буквы на графике.

— Мне скучно, — заявил Саня.

— Не понял?! — угрожающим голосом сказал Павел, поднимая голову, и даже прихлопнул ладонью по графику. — Достал учебники, приступил к занятиям! — приказал он сурово.

— Я есть хочу, — обиделся Саня.

— Через полчаса пойдём, — Павел глянул на часы. — Не вижу учебника в твоих руках! — снова прикрикнул он. — Я тебе не мамка, у меня не разгуляешься.

Санька со вздохом полез в сумку и углубился в географию. Через полчаса он с братом спустился в столовую. В большом зале за столами, как колючки чертополоха, топорщились макушки обедающих солдат.

На вкус Саньки, вкус человека, привыкшего к домашней маминой кухне — щавелевому супу, борщу, плову, кулебякам, пирожкам и тортам, — в столовой пахло неудобоваримо.

— Давай без капризов, — заметил его гримасу Павел. — Ешь что дают.

Окончательно испортив настроение столовским обедом, Саня взбунтовался, вернувшись в кабинет:

— Что я так и буду сидеть целый день за книгой? У меня уже башка трещит.

— О Господи! Иди куда хочешь, отстань только. Мне график надо закончить. Но через час чтобы сидел на этом месте, — Павел указал на потёртое кресло, — с книжкой в зубах. Задача ясна? Выполняй, Шнурок.