Галина Ширяева - Человек Иван Чижиков, или Повесть о девочке из легенды

— Куда?

— Не знаю. Совсем уезжает.

— Как совсем?

— Очень просто — совсем. Туда ей и дорога!

— Куда туда?

— А я почем знаю!

— Жалко Верку.

— Верку?.. Жалко?.. С ума сошла!

— Все равно жалко!

Дина присела к Лельке на подоконник и стала есть огуречную половинку, сокрушаясь о том, что Верка уезжает и что где-нибудь кому-нибудь она наделает пакостей. Прозевали Верку, проморгали! Прошляпили!

— Иди! Иди! — принялась Лелька спихивать Дину с подоконника. — А то уедет, скажет: «Из-за фикуса ругалась, а мою книгу зажулила». Иди! По дороге съешь.

— Ладно. Только я из-за фикуса с ней ругаться не буду.

— Врешь! — злорадно сказала Лелька. — Будешь!

— Не буду.

— Будешь!

— Честное слово, не буду!

Облака уже убежали за горизонт, вовсю светило солнце, в Лелькином дворике чирикали воробьи, и ругаться сегодня и в самом деле ни с кем (пусть даже с Веркой, с которой приходилось ругаться пять раз в неделю) не хотелось.

Лелька смилостивилась:

— Ладно, не ругайся. Только ты ей все-таки скажи еще раз от меня, что она дрянь!

Лелька снова уселась на подоконник кромсать платье, а Дина, покончив с огурцом, двинулась к Верке. Верка жила недалеко, они с Лелькой были почти соседями.

«Чудом природы» Андрея и Дину дразнили несправедливо, настоящим чудом природы была Верка Щеглова. В бывшем восьмом «А» — теперь девятом — не было ни одного человека, который бы с ней не ругался.

Возле дома Щегловых Дина увидела такси. Шофер такси, парень лет двадцати, стоял на крыльце и стучал кулаком в дверь. Наверно, он стучал давно и никак не мог достучаться; лицо у него было сердитое. Из соседней двери выглядывала женщина и говорила шоферу:

— Стучите, стучите! Дома они, сама видела. Не слышат, наверно.

— Уже минут пять стучу, — сердился шофер. — Что же это они? Вызвали такси, а сами уснули?

— Подождите! — крикнула Дина шоферу. — Я сейчас!

Она открыла калитку, которую мог открыть только человек, знающий все ее секреты, и вошла во двор.

Она пробежала по узкой тропке меж зарослей высокой густой травы, которую все называли почему-то вениками, к окну Веркиной кухни. Подоконник был низкий, окно большое — в него можно было входить, как в дверь.

Окно было закрыто. Дина постучала, но никто не ответил. Дина постучала еще раз, подождала — снова никто не ответил. Дина постучала сильнее.

— Эй! — крикнула она. — Вера! К вам такси приехало! Вы спите, что ли?

Окно внезапно распахнулось, чьи-то руки втянули Дину в кухню, и окно снова закрылось.

— Ой! — испугалась Дина, оказавшись в полутемной кухне.

— Тш-ш! — зашипели на нее. — Тише!

Когда глаза немного отвыкли от солнечного света и привыкли к полутьме кухни, Дина увидела возле себя Веркину мать, тетю Тосю. Она была в плаще, в шляпке, у ее ног стоял чемодан.

— Что случилось? — удивилась Дина. — Вас такси у ворот дожидается! Давно уже! Слышите: стучит.

— Тш-ш! — снова зашипела тетя Тося и зажала Дине рот ладонью в нитяной перчатке. — Тш-ш! Ну что ты кричишь?

— Там такси у ворот.

— Знаем, что такси! — сердито заговорила тетя Тося. — Знаем! И уж если не открываем дверь, значит, так надо. Поняла?

— Ага, — сказала Дина, хотя на самом деле ничего не поняла. — А где Вера?

— Да здесь я! Здесь! — жутким шепотом откуда-то из темного угла ответила Верка. — Здесь я, не кричи. Не уезжает такси, да?

В Веркиных глазах, очень больших и очень вытаращенных, был таинственный ужас. И вообще все было таинственно: и полумрак в кухне, и тишина в квартире, и Веркины вытаращенные глаза.

— Пойду посмотрю в щелку, — сказала тетя Тося шепотом, тоже очень таинственным, и ушла в комнату.

— Понимаешь, — зашептала Верка, когда мать ушла. — Мы на вокзал вещи перевозим. Вызвали такси, а потом папа с дядей Петей договорился — дядя Петя на своей машине бесплатно все перевезет. А этот взял и по вызову приехал! А папа с дядей Петей нас и с вещами, и с машиной за углом дожидаются… А он взял и приехал. Теперь мы в осаде!

— Так скажите ему, чтобы не ждал! Он ждет!

— А за вызов платить, да? — спросила Верка. — А с какой стати, раз мы не едем? Ведь правда?

— Нашла свой фикус? — сквозь зубы спросила Дина.

— Нашла. Вон он, на подоконнике.

— Это Лелькин.

Она не знала, чей это фикус — Лелькин ли, Веркин ли, просто ее стало мучить непреодолимое желание сцепиться с Веркой.

— Что ты, Чижикова! Лелька не фикус приносила, а пальму. Финиковую.

— Все равно Лелькин!

— Тш-ш-ш! — замахала Верка руками. — Не говори так громко.

— Значит, ты уедешь? Совсем?

— Не знаю еще. Обстановка покажет. Мама говорит, месяца через два она покажет. Пока папа поедет. Его в Пензу переводят.

В кухню вернулась мать на цыпочках и сказала:

— Все. Больше ждать не можем. Будем прорываться.

— Прорываться? — испугалась Верка. — А как?

— Просто выйдем и просто пойдем. Бери чемодан. Идемте, девочки!

— Постойте! — крикнула Дина. — А как же он?

— Шут с ним. Постоит-постоит и уедет.

Первой в окно полезла Верка с чемоданом. Чемодан был тяжелый, и она застряла на подоконнике. Тете Тосе пришлось выпихивать во двор сначала чемодан, потом дочь. Тишине и таинственности сразу пришел конец.

Пока тетя Тося, просунув снаружи руку в форточку, закрывала окно, Верка говорила Дине:

— Думаешь, он пострадает? Ни капельки! Он с кого-нибудь сдерет лишнее и все убытки вернет. Правда?

— Почему ты все время спрашиваешь: «правда, правда»? — рассердилась Дина. — Сама все время говоришь неправду и хочешь, чтобы с тобой соглашались!

— Идем! — Мать дернула Верку за руку, и они двинулись к калитке.

— Подождите! — крикнула Дина. — А он?

Тетя Тося обернулась и сердито махнула на Дину рукой.

— А он?!

Они подошли к калитке и, втянув голову в плечи, вышли на улицу. Шофер за калиткой что-то спросил их. Они ответили, уходя, и все стихло.

Сейчас он войдет во двор, и Дине придется сказать ему правду. А правду говорить не хотелось. Не хотелось, чтобы он знал, что тетя Тося и Верка его так бессовестно обманули. Не хотелось! Было стыдно. Не только за Верку, которую прошляпили, а вообще стыдно.

Калитка распахнулась настежь.

— Ну? — спросил шофер, в упор глядя на Дину. — Так кто же вызывал такси?

— Извините, — сказала Дина и вспотевшей ладонью сжала деньги, лежащие в кармашке платья, — извините… Я сейчас.

— Ты? — удивился шофер. — Ты вызывала?

— Я! — с тоской сказала Дина и шагнула к калитке.

Автомобиль по-прежнему стоял у ворот. Новенький, блестящий, красивый. Такой не сломается и не застрянет. Наверно, и мотор не подведет.

— Куда везти?

— К-куда? — растерялась Дина. — Все равно… Куда-нибудь… Покататься…

— Вот как? — удивился он.

— Ага, — упавшим голосом сказала Дина.