Ульяна Орлова - Время нас подождёт

Как не хватало ему сейчас отца!

Чтоб не барахтаться одному… Чтоб знать, от чего отталкиваться. Это как в плавании, когда вдруг виснет электроника, и ты сразу не можешь определить положение судна, и нужен хоть какой-то ориентир, чтоб двигаться дальше.

Здесь одним из ориентиров была его, Юркина, совесть. А она укоряла его и ругала за то, что не смог разобраться. За тот глупый вопрос, который задал он Мише: «А ты хочешь в детский дом?!» Да зачем это тебе вообще потребовалось спрашивать?! Зачем напоминать ему об этом?! Видишь ведь — намучался парень, что-то у него случилось!

Но что делать, раз ты уже столько всего натворил?!

В комнате, где спал Миша, было тихо, и свет не горел. Валерий Алексеевич пришёл быстро, через полчаса после звонка. Юра рассказал ему что случилось.

Мама в этот день уехала в Москву, проведать какую-то давнюю приятельницу, и можно было пообщаться на кухне. Жёлтый свет, равномерное гудение холодильника, за окном — синяя метель. Валерий Алексеевич, опершись локтями о стол, кулаками подпирал щетинистый подбородок, хмурил рыжие брови. Потом поднял на Юрку пытливые глаза.

— Юр, а давно у вас так? Он всегда так с тобой разговаривает?

— Нет… Сегодня только… А, еще несколько дней назад он что-то Наташе ответил резко, не помню.

— Значит, что-то у вас изменилось в семье. Что?

Юра пожал плечами. Что? Разве что Наташка ждёт малыша, но они пока Мише ничего не говорили…

— Думай, думай, Юрка. Он вам никак не мешает?.. Точно?!

— Нет, — твёрдо ответил Юра. — Может, он переживает, что я скоро уеду? Или из-за хулиганов тех? Но они в другом районе, адрес и школу не знают. Ну, не знаю я… Вот так — вроде и ничего, всё спокойно, потом раз — и вдруг грубить начинает. Да понимаю я, что он внутри из-за чего-то переживает, ночью плачет иногда… А сегодня ещё в дневнике запись эта…

— Ты узнал, что случилось?

— Нет. Не успел…

— Не успел… — грустно передразнил Валерий. — Сын чей? Твой. Что ж ты не знаешь, что у ребёнка в школе творится? А ещё в отпуске…

— Да замотался я… То с детским домом, я сегодня уже рассказывал, надо им все документы до отъезда отдать, то загранпаспорт поменять… Дела какие-то мелкие. Да хотел я с ним поговорить, хотел! Не успел. А он мне тут про этот детдом выдал… Так ведь ясно же, что он туда не хочет, плохо ему там!

— Не хочет. — Валера взъерошил свои рыжие волосы и повторил жёстко. — Не хочет.

— Тогда почему он сказал «да»? Зачем врать-то?

— Зачем?! — неожиданно рассердился Валера. — Да за тем же самым, зачем сейчас лгут сотни людей! Ты, думаешь, Юра, зачем жена собирает вещи и уходит от мужа жить к своей маме? Потому что ей вправду хочется уйти?! Она по чьему-то «умному» совету обманывает себя, всех вокруг! Не хочет она уходить, а хочется ей, чтоб мужик её остановил, обнял, удержал, чтоб сказал, что любит! А она собирает вещи и уходит, и на телефон не отвечает, мол, не нужен ты мне, поскучай без меня, а сама ведь без него мучается!.. Зачем маленькие дети капризничают и не слушаются, и выкидывают такие фокусы, от которых у родителей волосы дыбом встают?! Да потому что они проверяют родителей своих — а всегда ли родители их любят, а вот такими, непослушными — тоже любят?! Не бросят их, не оставят?! Юрка, Юрка, да не понимаешь ты, что он — такой же ребёнок, как и они, да все дети одинаковые — и домашние, и детдомовские, и бездомные! Только вот у детдомовских есть, якобы, путь отступления, а у «домашних» — такого пути нет! Не сдадут же их родители в детский дом! А у сирот — словно есть мнимый путь, словно можно их вернуть обратно, да только это ведь — тоже обман. Потому что усыновил ты ребёнка, сын он твой, а раз ведешь его обратно — ты предатель, такой же предатель, как если бы он был твой кровный сын и ты его сдал в детский дом!.. Почему обманывают? Да потому что надо ему, чтоб ты обнял его покрепче и сказал, что любишь, как отец своего ребёнка непослушного обнимает!

— Так а как теперь-то быть? Как научить его быть честным?

— Как ты думаешь, Юр, чем отличаются дети родителей, которые не бояться признать свои ошибки от тех, кто предпочитает их замалчивать?

— Первые тоже умеют признавать свои ошибки?

— Да. Они учатся быть честными перед собой. Хотя, казалось бы, это непедагогично — признаться ребенку в своём промахе и попросить прощения. Самое страшное нынче, знаешь что?

— Что?

— Да что сейчас вокруг учат обманывать, как будто это нормально, и человек привыкает и не замечает обмана. А потом вдруг раз — непоправимое! Сколько было таких случаев — уехал на работу, и — не вернулся. И не вернешь его, а не солги ты, честно хоть раз напролом, несмотря на ссору, напрямую скажи — «Постой! Я люблю тебя, прости» — и всё бы по-другому было… А оно так как есть, и вина за свою гордость, за свою ложь из-за этой гордости — она осталась…

Юрка молчал: в точку. Валерий Алексеевич вздохнул и сказал уже тихо:

— Вот и ты подумай… А ты думал, легко воспитывать детей, даже таких больших? Ох, Юрка, нелегко… Особенно — больших. С маленькими-то полегче… Вот прощать — это легко. Да…

За дверью послышались легкие шаги. Валера замолчал и посмотрел на дверь. Юрка обернулся: дверь приоткрылась и оттуда выглянула бледная Наташа.

— Юрик, там Миша весь горит! Я не знаю, что делать…

Миша тяжело дышал, разметав по постели худенькие руки. Юра сел рядом, потрогал лоб: ого!

— Ну что? — шёпотом спросила Наташа. — Может, врача вызвать?

— Температура… Наташ, я сейчас попробую ему температуру сбить, а врача тогда утром вызовем. Ты иди ложись… Ложись, я тебе говорю, если что я позову тебя… У Валеры машина, если плохо будет — поеду с ним в больницу. Всё, хорошая моя, иди ложись!

Очень спокойно поцеловал Наташу, так же спокойно и бесшумно прошёл на кухню, проводил Валерия Алексеевича, объяснив ему, что может понадобиться помощь. Налил холодной воды в ковшик, бросил туда несколько кусочков льда, намочил полотенце, вернулся в темную комнату. Сел к Мише на постель, положил ему на лоб полотенце, откинул одеяло, приподнял на нём футболку. Мальчик чуть слышно застонал.

— Ничего, ничего, маленький, потерпи, — шёпотом сказал Юрка. Снова намочил полотенце.

Ещё в школе он читал, а потом, наблюдая за собой, убедился — в течении лихорадки есть три стадии: сначала температура поднимается, и человек мерзнет, его надо закутать хорошенько, потом, когда температура достигла определенного значения, организм начинает отдавать тепло, и становится просто невыносимо жарко — тогда легче от холодного компресса, обтираний, прохладного душа — если температура не очень высокая; на третьей стадии она начинает снижаться, человек сильно потеет, и его опять неплохо бы укрыть и напоить горячим крепким чаем… Чай с малиной — тоже хорошо снижает температуру, надо бы заварить Мишке…